Взыскание погибших - [45]

Оставалось только узнать, как он будет отстранен, и увидеть лица предателей.

Впрочем, этого, Рузского Николая Владимировича, государь знал.

Вот он начал говорить. Нарисовал картину, из которой нет выхода, кроме одного: правительство надо распускать, создавать новое, ответственное перед Думой и Государственным советом министерство. Только что, сказал Рузский, он подробно говорил с председателем Временного комитета Родзянко Михаилом Владимировичем. Составлен Манифест, который государь должен подписать. Если этого не произойдет, народную стихию никто не остановит — рухнет и монархия, и государство, и армия. Если же подписать Манифест, ответственное перед палатами министерство начнет управлять страной, то есть «государь царствует, а министерство управляет».

— Мне для себя ничего не надо, — объяснял Рузскому государь. — Я ни за что не держусь. Но я не могу, нет у меня права передать все дело управления Россией в руки людей, которые сегодня у власти, а завтра где? Они могут нанести величайший вред России, а потом умоют руки и уйдут в отставку.

Доводы государя были просты и ясны. Рузский это понял, но говорить и действовать иначе, чем он договорился с Родзянко, уже не мог. Вопреки самозваному «временному комитету», который реальной власти не имел, Рузский спокойно мог сформировать сильный отряд и двинуть его на Петроград, арестовав заговорщиков. Можно было быстро установить порядок среди солдат запасных полков, плохо обученных и не готовых к серьезным боевым действиям.

Но ничего этого Рузский не сделал. У него была иная цель — устранить от управления страной царя. Он верил, что в России будет — завтра уже — парламентская республика, что власть — у Родзянко и его комитета. Страна пойдет по правильному пути, как страны Европы. Он был не русский, а Рузский, как скаламбурил кто-то из его подчиненных. Ум его был настолько обужен понятиями исключительно военными, что не мог вместить мистического смысла понятия «помазанник Божий». Он не понимал и куда более простой, земной мысли: родзянки, гучковы и прочие милюковы нужны истинным хозяевам положения для того, чтобы устранить царя сначала «на законном основании», уничтожив монархию, а потом и уничтожив государя физически.

Тем более генерал Рузский, считая сейчас себя фигурой, вершащей историю, даже мысли не мог допустить, что и он сам не более как пешка в руках мудрейших гроссмейстеров. Он хотя и был членом масонской военной ложи, но знал только то, что положено было знать на его уровне.

— Я ответственен перед Богом и Россией за все, что случилось и случится, — сказал государь. — Будут ли министры ответственны перед Думой и Государственным советом, безразлично. Видя, что делается министрами не ко благу России, я никогда не буду в состоянии с ними соглашаться, утешаясь мыслью, что это не моих рук дело, не моя ответственность.

— Да ведь никто против этого и не говорит, — устало и раздраженно сказал Рузский. — Все знают… ваши качества. Но вы же понимаете, что иного выхода у вас нет? Для блага России… и чтобы не было междоусобного кровопролития! Родзянко сообщает, что войска, посланные в Петроград, надо остановить. В них нет никакой надобности.

— Почему?

— Потому что, создав ответственное правительство, мы выбьем главный козырь из рук восставших. Не нужны будут силы.

— Выдумаете?

— Конечно! Ну против кого им стрелять, если все их требования будут удовлетворены? Палаты выбраны народом, так? Правительство отвечает перед народом. Что еще надо? Да ничего! А пришлем войска — сразу накалим обстановку. Думать будут, что порядок восстанавливаем силой. Что обманываем.

Рузский был уверен в справедливости своих доводов. Ему казалось, что дело обстоит именно так, как он говорит. Он верил Родзянко, который был всего лишь мыльным пузырем, изображающим из себя правителя России. Реальная власть была в руках Совдепа. Суханов (Гиммер), Стеклов (Нахамкес) и другие руководители Совета рабочих и солдатских депутатов давали разрешение Родзянко на создание Временного правительства. Они хорошо понимали, что это правительство действительно временное, что как только не будет царя, прибудут в Петроград их вожди, скинут временщиков и свершат «всемирную социалистическую революцию». На деньги еврейских банкиров, подданных германского правительства, в запломбированном вагоне через линии фронтов беспрепятственно приедут Ленин (Ульянов), Зиновьев (Апфельбаум), Войков (Вайнер) — как раз те люди, которые и будут в числе главных действующих лиц в судьбе государя и его семьи.

Из Нью-Йорка на комфортабельном пароходе отправятся в Петроград не менее важные вожди «пролетариата», возглавляемые Львом Троцким (Лейбой Бронштейном). На царя, на Россию их двинет капитал, сосредоточенный на Уолл-стрите банкирами, среди которых особенно рьяным будет Яков Шифф.

Лидеры Думы, создатели Временного правительства, считали, что это они вершат историю, они ведут Россию к «европейской цивилизации», что на этом пути у них есть «добрые друзья» в Европе и Америке. «Добрые друзья» на февраль, потом на октябрь семнадцатого года дали сто миллионов долларов в ценах тех лет.