Взрыв корабля - [26]

Ехал в такси, оснащенном рацией. Рация работала на прием: девичий голос диспетчера монотонно передавал адреса тех, кто заказывал машины на дом. Краем уха прислушивался к переговорам таксистов, сетуя про себя, что нельзя выключать трескучий, шипучий радиоаппарат. Вдруг слышу: «„Седьмой“, „Седьмой“, вы где?» — «У Савеловского». — «Заказ возьмете? Проезд Соломенной Сторожки?» — «Давайте». — «Дом семь, квартира… Телефон. Домерщиков».

Я чуть не подпрыгнул. Умолил водителя немедленно изменить маршрут и мчаться на всех парах в Проезд Соломенной Сторожки. По дороге объяснил ему, кто такой Домерщиков и почему я его разыскиваю. Парень все понял и снял трубку радиотелефона:

— «Букет», «Букет», я — «Двадцатый». Передайте мне заказ «Седьмого».

— Да ты что?! Заказ принят.

— Очень прошу… Надо…

— С какой стати?

— Верочка, милая, переиграй. Тут историческое дело. Мой пассажир… — Он покосился на меня. — Родственника, понимаешь, признал по фамилии. Он в войну пропал, еще в первую мировую.

Заказ передали нам, и мы помчались в Проезд Соломенной Сторожки.

Успели. Но, увы, фамилия заказчика оказалась лишь созвучной фамилии моего героя — Доверщиков. Я извинился и побрел на автобусную остановку. Доверщиков уехал в моей машине.

Один за одним пришли ответы из адресных бюро остальных городов. Не было Домерщикова ни в Мурманске, ни в Таллине, ни во Владивостоке… Эта фамилия сделалась моей идеей «фикс». Что бы я не просматривал — списки избирателей или «Бюллетень по обмену жилой площади», библиотечные каталоги или театральные программки, — я всюду искал эту странную, эту редкую фамилию. Я расспрашивал всех своих родственников и друзей — не приходилось ли им слышать или читать о каких-либо людях с фамилией Домерщиков. Я просил своих знакомых звонить мне в любое время дня и ночи, если они что-то узнают…

Я сделал запрос в Центральное адресное бюро, которое дает справки о местожительстве любого гражданина СССР… И тут раздался телефонный звонок. Звонил мой бывший сослуживец по «Красной звезде» капитан 1 ранга Георгий Владимирович Самолис, автор книги о лейтенанте Шмидте:

— Записывай адрес Домерщикова: Ленинград, Адмиралтейская набережная, дом 10.

Я не верю своим ушам — как, откуда?

— Не знаю, тот ли Домерщиков, который тебя интересует: Павел Васильевич.

— Павел Васильевич? Кто он? Сколько ему лет? Как ты его нашел?

Самолис усмехается.

— Лет ему много. Если жив, то, наверное, за сто с лишним. Сведения из справочника «Весь Петербург за 1904 год». Было такое полезное издание…

Благодарю коллегу и ломаю голову над новой загадкой: кто такой этот Павел Васильевич Домерщиков и кем он доводился моему герою? Какое справочное бюро, какое учреждение, какие специалисты могут ответить на этот вопрос? Опыт подсказывал неутешительное: никто.

Рига. Октябрь 1985 года

Новый роман Валентина Пикуля «Крейсера» я прочитал залпом. На его страницах жил и действовал человек, вошедший в круг моих поисков: последний командир «Рюрика» и последний командир «Пересвета» Иванов-Тринадцатый.

Выписка из книги:

Лейтенант Иванов 13-й сражался на батареях левого борта, когда его окликнули с трапа:

— Константин Петрович, вам на мостик!

— Что там случилось?

— Идите командовать крейсером…

Из рубки еще не выветрились газы шимозы. Зенилов лежал ничком возле штурвала. Иванов-Тринадцатый задел ногою что-то круглое, и это круглое откатилось, как мяч. Не сразу он сообразил, что отпихнул голову капитана 1 ранга Трусова.

— Выбрось ее, — велел он сигнальщику.

…Вокруг «Рюрика», выписывавшего концентрические круги, хищно кружили «Нанива» и «Такачихо».

…Ни один компас не работал. Лейтенант Иванов-Тринадцатый продул все подряд переговорные трубы, но из всех отсеков лишь один отозвался ему утробным голосом:

— Динамо-пост слушает… Чего надо?

— Говорит мостик. Что вы там делаете?

— Заклинило. Сидим, как в гробу. Ждем смерти…

Из отчета лейтенанта Иванова-Тринадцатого: «Руль остался положенным лево на борт, так как подводной пробоиной затопило румпельное и рулевое отделения, была перебита вся рулевая проводка, управление машинами вследствие положения руля на борт было крайне затруднительно, и крейсер не мог следовать сигналу адмирала идти полным ходом за уходящими „Россией“ и „Громобоем“, ведущими бой с броненосными крейсерами японцев…

Огонь нашего крейсера ослабевал.»

Глупо было искать живых в рубках мостика. Иванов-Тринадцатый все же проверил их снова. Велико было удивление, когда в штурманской рубке он увидел лежащего капитана Салова:

— Михаил Степаныч, никак, вы? Живы?

— Жив. Течет из меня, как из бочки. Всего осыпало этой проклятой шимозой… Осколки во — с орех!

— Так чего же не в лазарет?

— Сунься на палубу, попробуй — сразу доконают… Через открытую дверь Иванов-Тринадцатый показал в море:

— Вот они: «Такачихо» и «Нанива»… Что делать?

— Попробуй управляться машинами. Если удастся, круши их на таран, сволочей! Пусть мы вдребезги, но и они тоже…

Вихляясь из стороны в сторону разрушенным корпусом, почти неуправляемый, крейсер «Рюрик» хотел сокрушить борт противника, чтобы найти достойную смерть. Из отчета Иванова-Тринадцатого: «Попытка таранить была замечена неприятелем, и он без труда сохранил свое наивыгоднейшее положение…»