Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть I: Ци-Гун - [31]

В хижине Вана я прожил примерно месяц. Мне было так хорошо, что я начал забывать о своем желании выехать из страны. Но оказалось, Ван не забыл. Однажды к нам пришел человек и спросил мастера Вана. Я не удивился, потому что теперь мне было известно, что учитель знает очень разных людей из очень разных слоев общества. И иногда (не слишком часто – Ван не любил, когда его беспокоили по пустякам) к нему приходили люди. Но этот визит оказался особенным – для меня.

– Собирайся, времени немного, – сказал Ван. – Ты хотел покинуть страну, как только представится возможность. Вот этот человек и есть твоя возможность – он тебе поможет. Вот тебе деньги на дорогу. – Ван сунул мне в руки увесистый пакет, замотанный в какую-то тряпку (видимо, только что достал из своей знаменитой тумбочки, всегда набитой деньгами). – Домой не заходи, дед и отец тебя встретят по пути, они знают, что ты уходишь, и согласны с твоим решением. Так что с ними ты сумеешь попрощаться. С остальной семьей – нет, домой тебе сейчас лучше не ходить. Все – в путь.

Таким оказалось мое прощание не только с учителем, но и с семьей, потому что с дедом и отцом мне встретиться не удалось, ибо пришлось идти другим путем, не тем, на котором они меня поджидали. Как оказалось, дорога моя лежала в Ирландию. Почему именно туда? Да лишь потому, что мне было все равно куда, лишь бы уехать, а Ирландия просто оказалась самым легким вариантом.

Пачка денег, которую мне дал Ван, состояла только из стодолларовых банкнот (неужели старик ради меня поменял полную тумбочку вьетнамских денег на пачку американских?!), так что в Ирландию, совершенно неожиданно для себя, я приехал уже как весьма состоятельный человек. Кроме того, грамоты Вана произвели на мастеров вьетнамской диаспоры такое впечатление, что они, несмотря на мою молодость, признали меня без всяких разговоров как квалифицированного иглотерапевта и сильного мастера Кхи-Гонг. Здесь никто до сих так и не узнал (надеюсь, что не узнает никогда) о том, что я к тому же еще и мастер воинских искусств.

Я живу здесь несколько десятилетий, преподаю Ци-Гун (когда я обучаю соотечественников, я называю это «Кхи-Гонг») и лечу. Благодаря Ци-Гун здоровье у меня железное, думаю, я и до сих пор могу убить кулаком буйвола. Проверить, правда, негде – в Ирландии буйволы не водятся.

Мои здешние ученики – это в основном состоятельные дамы средних лет, пекущиеся о своем здоровье и фигуре, а потому занимающиеся Ци-Гун. Ну что ж, многим помогает и я этому рад. Они меня любят и называют мастером. Пытались, правда, называть учителем, но я никому этого не позволил. Какой я им учитель?! Так, что-то вроде высокооплачиваемого наемного работника. Они мне платят, я им показываю то, что нахожу нужным. С некоторыми, правда, я за долгие годы подружился. Этим я тем более не учитель – так, «друг, товарищ и брат».

В полночь я сажусь «в лотос» и занимаюсь Ци-Гун высшего уровня. Тогда я много чего «вижу» и много где «бываю».

А по утрам, когда я бреюсь и гляжу на себя в зеркало, то мне кажется, что сейчас я выгляжу, как мой дед, каким я помню его в те далекие годы, когда он начал учить меня: седой, благодушный, постоянно улыбающийся старикашка-лекарь.

«Именно результаты хороших и плохих совершенных в прошлом деяний человека приходят в его нынешнюю жизнь как удовольствия и страдания, а также как его друзья и могущественные недруги, являющиеся для них (удовольствий и страданий) определяющей причиной». (572)

«Гуру Вачака Коваи»

Сказка про систему

Учитель и Система —

            близнецы-братья.

Кто более

               ученику ценен?

Мы говорим Учитель,

           подразумеваем —

                          Система.

Мы говорим Система,

            подразумеваем —

                             Учитель.

Наша трактовка хорошо известного старшему поколению стихотворения Маяковского (а младшее поколение, если вдруг заинтересуется, может посмотреть оригинал в Интернете)

То, что сказка о системе следует за сказкой об учителе (а не наоборот), может показаться странным. Ведь любой правильный учитель скажет, что главное – система. И будет, разумеется, прав: система одна, а людей, обучающих ей, может быть много. Например, школьная арифметика – это несомненная система, отработанная десятилетиями (а может, и столетиями) преподавания. А школьных учителей, передающих «арифметические знания» ученикам начальных классов, множество.

Однако для учеников это не совсем так, точнее, совсем не так. Приступая к занятиям, они ничего не знают о системе, а видят перед собой только ее «лицо», то есть Учителя. Если продолжить предыдущую аналогию, то, придя в школу и приступив к изучению арифметики, первоклассники ничего не знают об этой науке. А вот учителя они «видят-слышат-чувствуют» с первой минуты первого урока. И именно от него во многом зависит, полюбят ли его ученики числа и операции с ними или возненавидят арифметику на всю оставшуюся жизнь. Поэтому последовательность «сначала учитель, потом система» в данном случае кажется вполне правильной.

С системой достаточно сложно, ибо понятие это описывает нечто, чего нельзя ни увидеть, ни потрогать, ни попробовать на зуб. Поэтому определение, которое первым приходит в голову, формулируется примерно так: нечто, следование чему позволяет получить что-то. Можно сказать и чуть более определенно: набор наставлений и методов, позволяющих