Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть I: Ци-Гун - [26]

Для того чтобы удовлетворить свое любопытство, я решил прогуляться по другим школам боевых искусств. Это был полезный урок, после которого у меня стало столько учеников, что все-таки пришлось арендовать больший зал. Все оказалось несложно. Очень важно было не заставлять этих лентяев трудиться. Хорошо было также рассказывать много восточных историй, показывать красивую, а не эффективную технику. И, разумеется, устраивать экзамены и давать этим клоунам сертификаты и разноцветные пояса. И, наконец, самое главное: брать за все это большие деньги».

Это я понимал: учить бесплатно можно тех, кто способен это оценить, а тех, кто не способен, нужно выгонять или брать с них деньги. И брать дорого.

Но эта группа, которая так и не поняла, как им со мной нужно себя вести, все же сыграла свою роль. «На огонек» забрел молодой человек (Володя его звали) «из совсем другой жизни». Был у него, правда, один недостаток – слишком культурный, но зато был он не дурак и уже учился у азиата, который дал ему даже какой-то пояс. Коричневый, кажется. Притом парень был не трус и пояс носил совершенно заслуженно. Учили его спортивному карате, так что, когда он увидел, как работаю я, стало понятно: «все, пропал парень».

Этот парень хорошо понимал, что я ему ничего не должен, и очень старался. На каждое занятие он приносил какие-то подарки. Небольшие, конечно, откуда у студента деньги, но тем не менее… Кстати, он очень тонко чувствовал, что мне нужно. Например, после первого занятия он преподнес мне два блока болгарских сигарет «ВТ», которые тогда в Советском Союзе считались большим шиком. Для меня, заядлого курильщика, привыкшего за время войны к самым дорогим американским сигаретам и перешедшим после приезда в Союз (ввиду «малости стипендии») на всякую дрянь вроде «Примы», это был царский подарок. Я потом у него спросил, как он сразу догадался, и он ответил, что его папа курит и он понимает, что значат для курильщика сигареты.

Вскоре начальная группа начала распадаться. Занимались они с удовольствием, но им было постоянно лень, так что у них всегда находилась причина (очень уважительная), позволяющая пропустить занятие. Никогда не пропускал один Володя, хотя ехать ему было далеко, откуда-то из Подмосковья. Прогрессировал он очень быстро, правда, и база у него была прекрасная. Драться на занятиях спортивным карате его, конечно, не научили (да и не могли), но основу заложили правильную. Через несколько месяцев никто из группы не мог выстоять против него «в полном контакте» (а без контакта мои ученики никогда на работали) и пары минут.

Вскоре группа распалась, чему я немало поспособствовал, начав учить по-настоящему жестко. Не так, как учили меня (у меня не было трав, чтобы лечить последствия травм, так что приходилось сдерживаться), но так, как здесь никто тогда не учил. Выдержал один Володя. Я использовал простейший старинный способ (вообще таких способов я знал множество) проверки учеников. Я бил, очень сильно бил, а потом сочувствующим голосом спрашивал: «Больно?» Если ученик отвечал утвердительно, то с ним можно было не возиться – толку все равно не будет. Воину не бывает больно. А если бывает, то это не воин.

Садистом я не был, но Володю (хоть и нравился он мне) жалко совершенно не было. Иначе не научишь.

После того как старая группа распалась, мы с Володей решили набрать новую. Когда он спросил, сколько учеников должно быть в группе, я ответил: «Один». Он обалдело уставился на меня – ведь в прежней группе учеников было «сколько придет». Я объяснил, что ту группу никто учить по-настоящему и не собирался, так что ее размер не имел никакого значения. Большие группы тоже имеют смысл, но только не для обучения, а для показа. Мне все равно, какое количество людей на меня смотрят. Пусть смотрят. Но если я хочу научить человека, я должен исправлять каждое движение, каждую ошибку. Кроме того, я должен лично работать с ним в паре, чтобы он чувствовал, как на самом деле действует каждый прием, насколько сильную боль вызывает каждый удар. Чтобы понимать, что происходит с его противником, ученик должен ощутить эффект каждой техники на себе. А для этого всю технику должен показать ему я. Причем почти в полную силу. Так что тут не до массового обучения.

У Володи был друг, которого он хотел пристроить в группу. Еще был человек, который обеспечивал зал, и, наконец, человек, которого надо было взять, чтобы он не вставлял палки в колеса. Еще кому-то просто неудобно было отказать.

В общем, получалось пять человек. Подумав, я согласился: пять так пять. На первых порах возьму в качестве помощника-подмастерья еще одного вьетнамца. Так, ничего особенного, но для начала хватит, а там группа, несомненно, уменьшится. Если не уменьшится сама, я помогу. А когда останется пара человек, тогда я и помощника выгоню. Как раз к тому времени ребята будут работать лучше, чем он, и его услуги больше не понадобятся.

Все так и вышло. Первым ушел человек, которого взяли, чтобы он «не вставлял палки в колеса». Ему надоело быстро. Он сам уже много лет преподавал, и вновь примерять роль ученика ему не хотелось. Тем более становиться учеником человека, которому было все равно, кто, где и сколько лет занимался или даже сам преподавал. Меня интересовало только, что человек умеет.