Взрослая дочь молодого человека - [9]
Люся(Бэмсу). Как ты хорошо сказал сейчас!
Прокоп. Про копейку, что ли?
Люся(Бэмсу). Мне весело с тобой, хотя и слезы.
Бэмс. Это жизнь, Люся.
Люся. Да, Бэмс, это жизнь.
Бэмс. И все это теперь не мое. А вроде должно было быть моим…
Ивченко. Всему свое время, Бэмс. Как в Библии сказано: «Время разбрасывать камни, время их собирать».
Бэмс. Вот ты мои камни тогда и разбросал, а теперь собираешь.
Люся. Да что с тобой сегодня? Как такое лицо, так заводится…
Прокоп(встревает). Во, вспомнил! Там дальше: «…Она хиляла взад-вперед… Одна чува хиляла по Бродвею…»
Бэмс. Погоди. Я хочу выпить за нашего славного Ивченко. Он молодец, он рос вместе со временем. Правда, время немного отставало, но ведь и он не спешил… Будь здоров! (Выпивает.) А теперь – потанцуем!
Прокоп. Бэмс, «Чучу»!!!
Люся. «Чучу»! (Идет к проигрывателю, ставит пластинку.)
Звучит «Чуча». С первыми звуками Бэмс преображается. В него как бы входит новый стержень. Небрежным движением он вздергивает воротничок своей белой рубахи, из остатков волос взбивает кок на голове и…
Бэмс. «Падн ми, бойз, из дет де Чаттануга-чу…»
Все. «…Ча»!
Бэмс танцует, выкидывает лихие коленца двадцатилетней давности. Одни у него получаются, другие уже не под силу отяжелевшему Бэмсу, но сам Бэмс этого не замечает. Ему кажется, что танцует он легко, изящно, как в молодости. Прокоп, Люся, Ивченко подхлопывают и подпевают танцу. Они тоже окунулись в старые добрые студенческие времена. Танец, который в свое время эпатировал, ныне со стороны выглядит старомодным, даже провинциальным… С жалостью и страхом смотрит на танцующего Бэмса появившаяся на пороге комнаты девушка. У нее в руках большой букет, голову украшает венок. Первым замечает девушку Ивченко. Лицо его искажает гримаса гнева.
Ивченко(кричит). Что вам здесь надо? Какого черта вы за мной ходите?
Элла. Я… я здесь живу.
Прокоп. Элка! Невеста, ну невеста!..
Элла. Отец, что здесь происходит?
Бэмс(танец его сбит, отрезвев, он чувствует себя крайне неловко). Мы… танцуем.
Прокоп. Встреча друзей! Стиляги собрались, Эллочка.
Люся(Ивченко). Познакомься, это наша дочь Элла.
Ивченко. Куприянова? (Бэмсу.) Ты же Куприянов?
Прокоп. Бэмс он, Бэмс!
Бэмс. Я Куприянов.
Люся(дочери, жестко). Сними с головы этот дурацкий венок. Цветы поставь в вазу. (Срывается.) Я тебе говорю!
Опрокидывая стулья, Элла бросается через всю сцену к двери в смежную комнату, распахивает ее. С порога она бросает в сторону Ивченко, Бэмса, Люси и Прокопа охапку цветов.
Элла. Я вас всех ненавижу! (Схватив с телефонного столика у двери телефон, захлопывает за собой дверь.)
Занавес
Действие второе
Комната Эллы.
Письменный стол, книжные полки, тахта. Над тахтой на стене прикреплена гирлянда засушенных цветов и листьев. В углу с книжкой в руках сидит Толя, сын Прокопа. Распахивается дверь в комнату. На пороге – Элла с венком на голове и с охапкой цветов в руках. Элла бросает эту охапку в сторону гостиной.
Элла. Я вас всех ненавижу! (Перед тем как захлопнуть дверь, хватает из гостиной телефон и забирает его в свою комнату.)
Стуки в дверь.
Голос Люси (из‑за двери): «Открой дверь!.. Открой!..» Голос Прокопа: «Толя!.. Толя!..»
(Оборачиваясь и замечая Толю.) С тыла наступают.
Толя. Не бойтесь. Я из Челябинска.
Элла. Толя?
Толя. Толя.
Элла. Из Челябинска?
Толя. Из Челябинска.
Элла. Сын утюга?
Толя. Сын утюга.
Элла. Обиделся?
Толя. Не обиделся.
Элла. А я – дочь стиляги. Можешь меня так называть. Элла.
Толя. Толя.
Элла. Элла – дочь стиляги. Звучит?
Толя. «Бэмс, “Чучу”»…
Элла. «Бэмс, “Чучу”»?
Толя. Отец рассказывал.
Элла. У тебя с отцом такие отношения?
Толя. Какие?
Элла. Он тебе рассказывает, ты слушаешь…
Толя. А у вас разве не такие? Ты вон про утюга знаешь.
Элла. Знаю. Это мать.
Толя. А это отец. Отец с сыном откровенен, мать – с дочерью. Нормально.
Элла. Нормальная советская семья. (Внезапно набирает номер телефона.) Игорь!.. Это ты?.. А это я. Слушай, у меня идея. Приезжай! Прямо сейчас. А то они меня достают. Бред! Я пришла, а они танцуют. Один – «чу», а другой – «ча». Маразм! Он здесь, слышишь, он здесь? Кто, кто?.. Ивченко! Я пришла, а он с моими родителями… Они танцуют!.. Бал уродов!
Стук в дверь.
Погоди… (Бросается к двери, поворачивает ключ в замке, снова берет телефонную трубку.) Дверь заперла.
Голос Прокопа: «Толя!.. Толя!..»
(В телефонную трубку). Не знаешь, как? Как всегда. Я окно открою. Возьми мотор. Я жду. (Кладет трубку.)
Стук в дверь.
Совсем спятили!.. (Подходит к окну, открывает его настежь.)
Толя. Тут не жарко.
Элла. Я жду гостей.
Толя. Тогда открой дверь.
Элла. Слушай, я тебе нравлюсь?
Толя. За что ты их ненавидишь?
Элла. Ты не поймешь.
Толя. Почему?
Элла. Просто они одни люди, а я другая.
Толя. Чем они другие?
Элла. А тебе в Америку не хочется?
Толя. А чего я там не видел?
Элла. Ничего не видел.
Толя. Почему? Кое-что видел. По телевизору.
Элла. Пожалуйста – знаменитый кинопутешественник! Небось уже «Жигули» на уме?
Толя. А что, плохо?
Стук в дверь. Голос Прокопа: «Толя… Толя… Ты там?»
(Подходя к двери.) Я здесь, папа. Мы скоро выйдем.
Элла. А мне и тут хорошо. С тобой. А тебе?
Толя. Чего?
Элла. Ну, купишь ты свой «жигулевич», ну, сядешь за руль – и что?
До резкой смены эпох оставалось еще без малого 10 лет, но в застойном воздухе 80‑х драматурги позднесоветского периода уже улавливали меняющиеся настроения, пытаясь выразить свое поколение. Пьеса Виктора Славкина «Серсо» по праву стала легендарным текстом уходящей эпохи, увековечив «внутренних эмигрантов» советского периода, потомков чеховских недотеп, разочарованных в себе и в стране людей, смиренно живущих в то время, когда им выпало жить.«Серсо» имеет и другое название, ставшее крылатым выражением: «Мне 40 лет, но я молодо выгляжу»: компания 40‑летних, в разной степени знакомых друг с другом людей приезжает на выходные в загородный дом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник драматурга Виктора Славкина вошли пьесы «Плохая квартира», «Мороз» и «Картина». Они охарактеризованы автором как «одноактные комедии». Небольшие изящные произведения объединены темой абсурдности одиночества и отчуждённости от мира. В «Плохой квартире» Славкин вдохновляется классиками драматургии абсурда, соединяя абсурд с житейской, даже немного сентиментальной историей. Герой «Картины», художник, мучительно пытается решить, хочет он быть Творцом или нет, а для героя «Мороза», «специалиста по всему на свете» вся жизнь проходит незаметно за абсурдными телефонными консультациями.
Обычный графоман решает обмануть судьбу – переписывать тысячи страниц пушкинских сочинений, чтобы в каккой-то момент, разогнавшись – написать что-то своё.И у него получается…почти, потому что у всего есть своя цена.
Во многих пьесах Славкина, вдохновленного классиками драматургии абсурда, абсурд соединяется с бытовой человеческой историей, даже с сентиментальностью. В «Плохой квартире» абсурд в том, что семья живет по соседству с тиром, жильцы даже знают, когда и куда стреляют. Но они смирились и приноровились к этому. Потому что попали они туда из-за жилищного кризиса, другой квартиры нет. Вот и живут они, не зная покоя в советской действительности, в самых смешных ее проявлениях.
Первая пьеса Виктора Славкина. Действие происходит в оркестре между музыкальными номерами. Один из музыкантов пришел на репетицию, забыв дома ключ от футляра. Он никак не может открыть футляр и достать инструмент. Репетиция идет без него, а музыкант чувствует, как выпадает из коллектива. Окружающие начинают по-разному к нему относиться. Одни переживают, другие говорят: и без него хорошо, не очень-то он и нужен. В один из антрактов режиссер его спрашивает: вы помните, на каком инструменте играли? Может быть, мы позовем имитатора, он сымитирует звук? К тому времени музыкант уже не может вспомнить, что же у него за инструмент, пытается как-то описать звук, но никто его не понимает.