Взорви эти чертовы двери! - [2]

Для того, чтобы стать звездой киноэкрана, требуются все те же качества, что и для того, чтобы стать звездой в любой другой области (только в нашем случае нужно чуть больше везения).

А что, если вам дела нет до «мудрых» советов какого-то старика? Что ж, надеюсь, даже в этом случае мой рассказ вас заинтересует. Ведь я поведаю вам историю своей жизни — кое-что из нее вы, вероятно, уже знаете, что-то нет, но обещаю: это увлекательная история, с участием многих известных людей; она поможет понять, как я стал тем, кем стал, какие ошибки совершил, чему научился и как весело мне было в процессе.

Увы, совет Джона Уэйна никогда для меня не сработал бы. Вот я и не думаю, что мои советы непременно сработают для вас. Я вырос в другом мире, он сильно отличается от того мира, в котором мы сейчас живем, и мне, молодому белому актеру из рабочего класса, начинавшему свою карьеру в 1950–1960-е, пришлось столкнуться с совершенно иными проблемами, чем те, с которыми сталкиваются нынешние молодые актеры.

Я также знаю, что в жизни мне повезло, и я не раз оказывался в нужном месте в нужное время. Я был обычным парнем из рабочей среды; в 1960-е годы тысячи актеров не хуже и не лучше меня пытались пробиться на экран, но у меня вышло, а у них — нет. Я отдаю себе отчет в том, что удача была ко мне благосклонна. Помню я и о том, что в 1960-е белые ребята из рабочего класса начали наконец мелькать на киноэкранах, для них стали писать роли, но пройдет несколько десятилетий, прежде чем это удастся актерам и актрисам с другим цветом кожи. Мне понадобилось много десятков лет, чтобы понять, как сложно приходилось женщинам в кино, как они сражались не только за роли, но и за достоинство и элементарное уважительное отношение — и не только в кино, но и в других профессиональных областях. Эта борьба до сих пор не окончена.

Повезло мне и в личной жизни: мы с моей женой Шакирой вместе уже сорок семь лет и прожили чудесную жизнь. У меня есть две замечательные дочери, три любимых внука и несколько близких друзей, всегда готовых меня поддержать.

Без везения не добьешься успеха ни в кино, ни в жизни. Но мне не только везло. Удача не раз поворачивалась ко мне спиной, и я никогда не почивал на лаврах. Я упорно трудился, совершенствовался в своем ремесле, старался не упускать ни одной возможности и шел вперед, когда другие опускали руки.

Секретной формулой успеха не обладает никто. Никто не гарантирует вам богатство и славу; мало того, я настоятельно не рекомендую к ним стремиться! Многие актеры знают о нашем деле столько же, сколько я, и даже больше. Но если вам интересно, как одному везунчику — то бишь мне — удалось пробиться, как я преодолевал неудачи и выжимал все возможное из любого подвернувшегося шанса, совершал кучу ошибок, но пытался учиться на них, занимался любимым делом и получал от него удовольствие, — слушайте.

Часть 1. Начало

Глава 1. Неважно, где все начинается

«…У вас под ногами целое состояние! А вы не видите этого!»

Уолтер Хьюстон — Хамфри Богарту в фильме «Сокровища Сьерра-Мадре» (1948)

Бывает, я оглядываюсь вокруг, потом вспоминаю, с чего я начинал, еще раз оглядываюсь и думаю: как это возможно? Да чтобы мне так повезло? Не может быть. Вы меня разыгрываете. Все случившееся со мной до сих пор кажется несбыточной мечтой. Урок первый: я — ходячее доказательство того, что любой человек независимо от происхождения может всего добиться. Ключевое слово «может» — может добиться, но не факт, что добьется. Как я уже сказал, я ничего вам не гарантирую.

Я родился очень давно, примерно миллион лет назад — в 1933 году. В год моего рождения в Англии свирепствовал худший экономический кризис за всю ее историю; впрочем, через шесть лет о кризисе и думать забыли, так как случилось кое-что похуже — Вторая мировая война.

Мать моя была уборщицей, и на момент моего рождения у нее уже был один сын — хотя об этом я узнал лишь после его смерти, так как мать скрывала факт его существования, любила и ухаживала за ним втайне от всех[3]. Отец работал грузчиком на рыбном рынке в Биллингсгейте. Это был умный человек, не получивший между тем никакого образования: он закончил всего несколько классов, что для представителя рабочей среды того времени являлось обычным делом. Жили мы в тесной двухкомнатной квартире в доме викторианской постройки, стоявшем в Кэмбервелле. В те времена Кэмбервелл считался одним из беднейших районов Лондона; впрочем, тогда весь Лондон был гораздо грязнее и прокопченее, чем сейчас. От улицы нас отделяло три лестничных пролета; от единственного туалета во дворе — пять. Я болел рахитом — болезнью нищих, ослабляющей кости, — и ковылял по ступенькам в ортопедических скобах.

Через три года после моего рождения на свет появился мой брат Стэнли, а еще три года спустя началась Вторая мировая. Лондон подвергся бомбардировкам люфтваффе, и нас с братом — мне было шесть, брату три — эвакуировали, разделили и передали в разные приемные семьи. Моя оказалась весьма неласковой: мне выдавали дневной паек из банки сардин и куска хлеба, а на выходные, когда семья уезжала, запирали в чулане под лестницей. Как только немцы прекратили бомбить железную дорогу, мать приехала и спасла меня, еле живого, но к тому моменту у меня успели развиться клаустрофобия, сохранившаяся до сих пор, и полное неприятие жестокости к детям.