Взорванный плацдарм - [20]

Кроме этого, по нам вели огонь из миномета, но бойцы держались. Ночью из четырехэтажки, из которой нас все же выбили, тем самым отрезав полторы группы в пятиэтажном здании, послышался наш сигнал «“Спартак” – чемпион!». Мы усилили внимание. Вскоре появились несколько темных фигур. Это были наши солдаты, которые рассказали, что им приходилось прятаться в строительном мусоре и что боевиков сейчас в доме нет. Было принято решение с рассветом отправить туда взвод четвертой роты во главе с командиром роты (командиром взвода был «двухгодичник» лейтенант Высоцкий). Громко сказано: с взводом, их всего было 17 человек. Поначалу все было хорошо. Оказалось, что здание имеет Г-образную форму, хотя на карте этого не было. И во вторую половину дома пройти в самом здании невозможно. При обследовании подвала их обстреляли, появились первые потери. Не сразу, но все же ротному удалось вытащить погибшего.

«Пришлось вызвать огонь артиллерии на себя…»

Сергей Булавинцев, командир 2-го батальона:

– Ближе к полудню двадцать шестого января противник вновь активизировался. Позиции батальона обстреливались из стрелкового оружия, минометов, артиллерийских орудий. Под ураганным огнем боевиков находились и другие подразделения российских войск. Стало трудно использовать боевые машины пехоты и танки для поддержки мотострелков. Как только бронемашины появлялись на огневом рубеже, боевики сразу же начинали бить по ним. Особенно досаждали ручные гранатометы: противник стрелял из них из-за укрытий по навесным траекториям на звук работающих двигателей. Случалось, по БМП или танку за минуту выпускали до пяти кумулятивных гранат.

Четвертая рота продолжала оказывать упорное сопротивление врагу. Однако силы были неравны. Вскоре боевикам удалось взять роту в полукольцо. Создалась угроза ее уничтожения. Я решил вывести подразделение в район кинотеатра. Согласился со мной и командир полка. Но оставить здание было не так-то просто, все подходы к нему простреливались насквозь.

Пришлось вызвать огонь артиллерии на себя. Кроме того, для маскировки я попросил поставить дымовую завесу на двух рубежах. Заместитель командира батальона в это время организовал подготовку БМП для эвакуации раненых и убитых. Наши артиллеристы били очень точно, и снаряды ложились ювелирно, так что большая часть осколков летела в сторону боевиков.

К этому времени вся четвертая рота сосредоточилась в левой части здания и по команде начала выход из него. Бойцы уже практически не отстреливались, так как не было патронов. Для обмана противника приходилось чередовать бросок ручной гранаты с броском обыкновенного камня. Под прикрытием брони мотострелки отошли к кинотеатру.

После того как четвертая рота вышла из развалин четырехэтажки, противник вроде бы успокоился. Выбивать штурмовой отряд из других захваченных зданий ему, видимо, было уже невмоготу. К вечеру наступило затишье. Только снайперы не позволяли нам расслабиться.

«Раненых все больше…»

Андрей Кузьменко, командир 3-го взвода 5-й мотострелковой роты, гвардии старший лейтенант:

– Двадцать шестого января комбат передал по связи, что четвертая рота идет нам на выручку и с целью взять четырехэтажку. Наша задача: поддержать ее огнем и заткнуть как можно больше огневых точек противника.

Опять раненые… Появились новые проблемы. Первая – усилился мороз, вторая – не было воды и пищи. Третья – заканчивались промедол и боеприпасы. Раненых все больше… И еще одна проблема: садилось питание моей радиостанции. Доложил обстановку комбату. Он приказал группу Кононова вытягивать на себя. Его группа вышла ко мне под утро двадцать седьмого января. К основным силам прорываться не решились, потому что светало.

«Не боялся, что могут ухлопать…»

Александр Шмелев:

– Я как в атаку иду, обязательно за какую-нибудь арматуру цепляюсь и падаю. Все обмундирование на мне после боя было рваное.

Сидим во взятом доме, и весь мир – матрасик на полу, лаваш, термос и окошечко. Пулемет спокойно перекрывает сектор в сто метров. Я что-то и не боялся, что могут ухлопать. Пулемет «чехов» херачит, я туда – бах из гранатомета, наши вперед, я за ними последний побежал. Пока я их пулеметчика отвлекал, наши перебежали, вся рота, а потом он снова заработал, всю нашу шестую роту положил, всех контрактников перебил.

Дымовые шашки пустили и сами вперед пошли, в 11 часов, метров 150 было до кинотеатра. Передо мной мужика ранило, снайпера, я его подобрал, вдвоем пошли. Автоматчик «чехов» стреляет, а пули под ногами светятся. Добежали к кинотеатру, а там были окружены. «Чехи» нам кричали: «Ваня, сдавайся!» Как выстрелит снайпер – только кирпич красный из стены вылетает. Кричат нам: «Штыки примкните и по гранате сюда складывайте!» Меня здесь снайпер два часа держал – ни туда ни сюда.

Я спокойно воевал, свою работу выполнял. Держал себя под контролем. Вышли из больницы, пойдем в кинотеатр. «А кто раненых понесет?» Да никто: у кого ноги не ходят, у кого что. Константинов тогда погиб. Он боеприпасы от нас переносил к контрактникам, когда они от страха все боеприпасы расстреляли.

Вышли мы из боя, отдохнули, поели и опять туда поперли. Был случай тогда, что одна пуля пятерых наших ранила. От стены отрикошетила и пошла «гулять». Остановилась у последнего на руке, предпоследнему попала в голову. У него и так было три ранения, он умер в госпитале. Это пуля 5,45 мм, самый противный калибр. А Лаврову попало в плечо, он в белом маскхалате был, и весь в крови, а я крови боюсь, у меня кровь из пальца берут, так я без сознания падаю. И передо мной пять раненых сидят… Одному парню, он из Брянской или Липецкой области, пуля попала под бронежилет и вышла с противоположной стороны со всеми внутренностям. Хотя солдаты ему все внутренности запихали обратно, мы его мысленно похоронили. Мы думали, что он все равно погибнет – у него кишки были наружу, вывернуло. Живой! Еще и женился! После госпиталя ему даже инвалидности не дали.