Взломщики - народ без претензий - [14]

В другом шкафу я наткнулся на запечатанную коробку спагетти. Вполне съедобная штука, что поджарить их на оливковом масле при условии, что масло не прогорклое, каким оно оказалось сейчас. Я уже почти было решил, что мне расхотелось есть, как вдруг, открыв еще один шкафчик, увидел, что попал в дом страстного любителя супов. На полке стояли шестьдесят три банки супа компании «Кэмпбелл». Называю точное количество, так как я сосчитал банки, чтобы узнать, сколько я протяну, не выходя из квартиры. При концлагерном рационе — банка в день — я был обеспечен супом на целых два месяца. Куча времени, сказал я себе, потому что задолго до того, как «кэмпбеллы» закончатся, меня выследят, и я начну отбывать срок за убийство. Тогда о моем пропитании будет заботиться государство. Так что, в сущности, нечего беспокоиться.

По спине у меня побежали мурашки, и, чтобы унять дрожь, я еще усерднее стал вскрывать «кэмпбелл» — консервный нож у Рода оказался допотопный и тупой, хотя супы и были основой его существования, — но в конце концов одолел банку. Вывалив концентрированный раствор «Цыпленка со звездочками» в чистую с виду кастрюлю, я добавил водички и подогрел эту бурду на плите. Потом кинул туда щепотку чабреца, ложку соевого соуса и присел поесть.

Тут, наконец, народные мелодии сменились пятиминутной сводкой новостей. В ней повторялись кое-какие происшествия, уже слышанные мной по каналу джазовой музыки. Затем последовал подробный прогноз погоды, который был мне ни к чему: я не собирался и носа на улицу высовывать. И снова ни слова о погибшем Дж. Ф. Флэксфорде и прикончившем его воре-взломщике.

Поев суп и прибрав на кухне, я принялся за поиски запасов спиртного. Коллекция напитков у Рода оказалась небогатой и состояла из таких экспонатов, как бутылка старого ежевичного бренди, причем самого бренди оставалось на донышке. Сокровище, ничего не скажешь! Но в том же шкафчике я, к своему удивлению, наткнулся на начатую бутылку виски. На бутылке была этикетка с именем хозяина питейной лавки, да и само виски было местного нью-джерсийского розлива. Да, это тебе не «Чайвес и Пинч».

Но взломщики — народ без претензий. Я долго сидел, посасывая виски и каждые полчаса переключаясь (если не забывал) с кино на Девятом канале на последние известия по радио. И опять ничего о Дж. Фрэнсисе, ничего обо мне, хотя допускаю, что я уже ничего не воспринимал.

Под утро я прикончил бутылку, выключил ящик и второй раз повалился на кровать Родни. Меня разбудил шум падающего предмета и женское восклицание: «Вот зараза!»

* * *

Такого молниеносного перехода от сна к бодрствованию я не переживал никогда. Полсекунды назад я пребывал в состоянии тупого забытья, а сейчас лежал, как натянутая струна. Кроме меня, в квартире был кто-то еще. Какая-то женщина. И судя по голосу — в непосредственной близости от моего бренного напрягшегося тела.

Я лежал тихо, не шевелясь, стараясь дышать ровно, как дышат во сне, надеясь, что она не заметит меня, хотя понимал, что не заметить невозможно. Кто она такая? Что здесь делает? И что мне теперь делать? Я чуть было не выругался, но меня опередили.

— Зараза! — повторила она. На этот раз восклицание не было обращено в пространство — оно относилось ко мне. — Я разбудила вас, да? Простите, я не хотела. Поливала цветы как можно тише. И вот перед самым уходом опрокинула эту дурацкую подставку. Надеюсь, растение не пострадало. И еще раз извините, что побеспокоила вас.

— Ничего, — буркнул я в подушку, не поворачиваясь.

— Мои поливальные услуги, как я понимаю, больше не понадобятся — продолжала незнакомка. — Вы ведь пробудете здесь какое-то время?

— Пару недель.

— Род ничего не говорил, что здесь кто-то поживет. Вы недавно пришли, а?

Проклятие, что ей от меня нужно?

— Вчера вечером.

— Я чувствую себя ужасно виноватой, что разбудила вас. Знаете, что я сейчас сделаю? Сварю кофе.

— Там только суп.

— Суп?

Я неохотно перевернулся с живота на спину и, моргая от утреннего света, уставился на нее. Присев в изножье на краешек кровати, она поливала поставленный на место филодендрон. Растение, похоже, было в порядке. Она же выглядела бесподобно.

Короткие темные волосы, высокий лоб, правильные черты лица, только нос немного вздернут, и в меру решительный подбородок. Красивый рот, не пухлые, но и не тонкие губы. Маленькие розовые ушки с точеной мочкой. (Недавно я прочитал книжку о том, как по ушам определять характер человека и состояние его организма, и стал обращать внимание на такие вещи. Уши незнакомки, если верить этому источнику, были идеальны.)

На ней был белый комбинезон, какие носят художники, и по тому, как он на ней сидел, можно было судить о ее хорошем вкусе. На коленях и на попе комбинезон малость поистерся. Под ним обычная ковбойка с цветочками у ворота и на рукавах. На шее красный платочек, на ножках — легкие мокасины из оленьей кожи.

Единственное, что мне не понравилось в ней, — это то, что она находится в моей квартире. (Хорошо, пусть не в моей — в квартире Рода.) Поливание цветов угрожает моей безопасности. И все же, когда я подумал о том, сколько раз я тоскливо просыпался по утрам один, мечтая, чтобы рядом была такая женщина, как эта... Ах, как несправедливо устроен мир! Женщины, полицейские, такси, информация — ничего этого нет именно тогда, когда они позарез нужны.