Взлётно-посадочная полоса ноль-восемь - [22]

Он проснулся от того, что его трясли за руку. Быстро вскочив, он увидел мать, стоящую на коленях рядом с ним.

— Да, мама, — сказал он тяжело, — сейчас я тебя сменю.

— Нет, сынок, дело не в этом. Отец спит, как ребенок. Звонят из аэропорта. Я сказала им, что ты только что прилег отдохнуть, но они настаивают. Я думаю, им должно быть стыдно — не могут подождать до утра.

— О'кэй, мама! Я иду.

Поднимаясь на ноги, он подумал, что хорошо было бы еще поспать. Он был почти одет, снял только пиджак и галстук для удобства. Он шел, бесшумно ступая ногами в носках, к телефону в холле; мать, обеспокоенная, шла за ним следом.

— Трэливен, — сказал он в трубку.

— Поль, это Джим Брайнт, — слова падали отрывисто, тревожно. — Я крайне обеспокоен. Ты нам очень нужен, Поль! Ты можешь сейчас же приехать?

— Зачем? Что случилось?

— У нас — ЧП. Чартерный рейс «Мэйпл Лиф» — это «Импресс С6», один из тех, что после ремонта — летит из Виннипега, много пассажиров и оба пилота серьезно отравлены — пищевое отравление.

— Что!!! Оба пилота?!

— Да, да! Опаснейшая ситуация. Какой-то парень сел за приборы, но он уже много лет не летал. Счастье, что был включен автопилот. «Мэйпл Лиф» не имеет здесь своих людей, и мы хотим, чтобы ты приехал и помог посадить машину. Как ты думаешь, получится?

— Черт возьми, я не знаю! Это невероятно трудно, — Трэливен взглянул на часы. — Когда ожидается прибытие?

— 05.05.

— Но осталось меньше двух часов! Пора действовать! Я — в южной части города.

— Твой адрес? — Трэливен продиктовал. — Патрульная машина будет у тебя через несколько минут. Как приедешь, поднимайся сразу в комнату диспетчера.

— Хорошо. Я уже выхожу.

— Счастливо, Поль!

Трэливен швырнул трубку, вернулся в гостиную и надел ботинки, не завязывая шнурки. Мать подала ему пиджак.

— Что случилось, сынок? — спросила она с опаской.

— В аэропорту серьезное ЧП, мама. Я боюсь, очень серьезное. Сейчас приедет полицейская машина и заберет меня.

— Полиция!

— Ну-ну, — он обнял ее на секунду. — Тебе не стоит так беспокоиться! Они там нуждаются в моей помощи. Я вынужден покинуть тебя до утра.

Он поискал табак и трубку и положил их в карман.

— Минутку, — сказал он остановившись. — А как они узнали, что я здесь?

— Не могу сказать. Очевидно, сначала позвонили Далси.

— Да, может быть. Ты позвони ей и скажи, что все в порядке, да?

— Конечно, конечно! Но в чем там дело, Поль?

— Тяжело заболел пилот самолета. Они хотят, чтобы я помог посадить самолет, если у меня получится.

Мать глядела на него изумленно.

— Что значит помочь посадить? Если пилот болен, кто же будет управлять самолетом?

— Я, мама, с земли по радио. Во всяком случае, я попытаюсь.

— Я ничего не понимаю!

«Возможно, я тоже», — думал Трэливен про себя пятью минутами позже на заднем сиденье патрульной машины, которая увозила его от тротуара. Мимо них быстро мелькали унылые фонари; стрелка спидометра быстро достигла цифры семьдесят пять, в ночной тишине ревела сирена.

— Как темной ночью в поле, — заметил сержант, сидевший рядом с водителем, говоря через плечо.

— Вы можете мне точно сказать, что случилось?

— Почем я знаю! — Сержант сплюнул в окно. — Все, что я знаю — это, что каждая свободная машина направляется в аэропорт, чтобы, в случае необходимости, очистить районы моста. Мы тоже туда направлялись, но тут получили приказ ехать за вами. Мне сказали, что ожидается сильный взрыв.

— А вы знаете, что? — вставил молодой водитель. — Я думаю, что это — падающий стратосферный бомбардировщик с грузом ядерных бомб.

— Я тебя умоляю, — сказал сержант с мрачным презрением. — Твоя беда в том, что ты читаешь слишком много комиксов.

Никогда, отметил Трэливен про себя, он не добирался до аэропорта так быстро. Он не заметил, как они добрались до Марполя, пересекли Оак-Бридж и выехали на Лули-Айленд. Затем взяли вправо, снова пересекли устье реки по Си-Айленд, миновали полицейские автобусы, чьи команды разговаривали в дверях с домовладельцами, выехали на шоссе в аэропорт, и их встретили огни длинных низких зданий наземных служб. Они резко затормозили, с противным скрежетом покрышек, чтобы избежать столкновения с пожарной машиной, медленно заканчивающей U-образный разворот впереди них. Сержант выругался; коротко, но с чувством.

Перед главным корпусом Трэливен выскочил из машины, проскочил в двери и промчался через толпу, слыша, как замирает вой сирены. Отмахнувшись от посыльного, встречавшего его, он направился прямиком в административный блок, в комнату диспетчера. Для человека своего роста он двигался очень быстро. Очевидно, эта раскованная манера двигаться в сочетании с крепким телосложением, красивыми прямыми волосами и мужественными чертами лица привлекали к нему внимание многих женщин. Угловатые, неправильные черты лица, казалось, были вырублены из куска дерева неопытной рукой. Трэливен имел прочную репутацию приверженца дисциплины, и почти каждый член летного состава испытал на себе холодный взгляд его светлых водянистых глаз.

* * *

Он вошел в диспетчерскую в тот момент, когда Бардик озабоченно, но с почтением говорил по телефону.

— …Нет, сэр, он не специалист. Он летал во время войны на одномоторных самолетах — и все… Я спрашивал их об этом. Этот доктор на борту говорит…