Взлетная полоса - [19]
— Сейчас приду — отчитаюсь, а то замучила: когда сделаете стадион, когда сделаете? Чемпионкой по гимнастике хочет стать, насмотрелась по телеку. А ты-то еще не доплыл до первого разряда?
— На стометровке двух секунд не хватает, — скромно ответил я и, в свою очередь, тоже поинтересовался его волейбольными успехами. Олег весело присвистнул:
— Волейбол, Боречка, в прошедшем времени. Изменил. Стрельбой из лука увлекся. Вот настоящий спорт! И вообще я, — не без удовольствия добавил Олег, — кажется, не на шутку подстреленный.
— Как это? — не понял я.
— Стрела, Боречка, попала в меня. Вот сюда, — прихлопнул он по нагрудному карману. — Прошла между ребер и… Олег радостно посмотрел на низкое, серое небо, из которого вот-вот посыплет дождик, — и застряла в главном двигателе.
Я наконец смекнул, улыбнулся.
— Понятно. Из нашей школы она?
— Из соседней, шестой.
— Из шестой? — Я даже испугался.
— Оттуда, — кивнул Олег. — Наташа. Комсорг в десятом. Летом в лагере познакомились. Тоже в секцию лучников ходит. Глазищи, Боря! А умна, стройна! Боюсь, всех парней там перестреляет. Сам-то, — усмехаясь, подмигнул Олег, — не раненный? В вашем классе тоже есть девочки со стрелами. Особенно одна, с большими глазами. Круглова, кажется.
— Мы с ней за одной партой сидим, — сказал я.
— Ну поздравляю! Нелегко тебе приходится.
— Да нет, ничего, нормально.
— Железное у тебя сердце.
Я только вздохнул про себя: знал бы председатель учкома! Потом попрощался с ним и, как чувствовал, заторопился домой. Возле тридцатого дома, у Надиного подъезда, стоял автобус с черной каймой, а вокруг толпился народ. Я тотчас со страхом подумал о Надиной бабушке. Так оно и было. Когда я подошел, гроб уже стоял внутри автобуса и кто-то отдавал последние распоряжения. Я успел разглядеть заплаканную Надю и рядом — женщину в темной шали, со скорбным лицом, наверное, ее мать. Увидел венки с бумажными цветами и черными лентами.
Знакомых в нашем городе у Озеровых было немного, и все желающие поехать на кладбище уместились в одном автобусе.
Четверо музыкантов, сгорбленных под сеявшим дождем, подняли трубы, и наш большой двор огласился печальными звуками. Автобус тронулся, медленно поехал, и через несколько минут от нешумной толпы осталось несколько старушек, продолжавших тихую беседу.
Я стоял тут же, намокший, с тяжелым портфелем в руке и до того несчастный, будто умершая Надина бабушка, которую повезли на кладбище, была и моей родной бабушкой.
В тот же день от Валеры пришло письмо, в котором он уведомлял, что на днях выезжает домой. Казалось бы, такое радостное событие, а написал об этом скупо, коротко, без обычных своих шуточек, будто даже и не очень был доволен завтрашней новой жизнью «на гражданке». Топить меня в проруби на этот раз он не собирался, больше беспокоился о своем сером костюме — хорошо ли укрыт, не побила ли моль. И совсем не понравилось мне, что ничего не спросил о Гале. «Хотя, — подумал я, — может, и так все о ней знает из ее писем?..»
Через три дня, в субботу, Галя вернулась из туристической поездки, а в воскресенье была уже у нас и вручала подарки. Мне, правда, привезла не шпагу, а модную вязаную кепку с узеньким козырьком, белым витым шнуром и двумя блестящими пуговицами по бокам. Кепку тут же примерила на мою голову (оказалось, что размер угадала точно) и, отступив на шаг, радостно объявила:
— Очень и очень к лицу! Прямо маршал авиации.
Насчет маршала я не сильно поверил, а вот сама кепка мне понравилась. И мама сказала, что хорошо.
За чаем Галя рассказывала, куда их возили, в каких музеях и театрах побывала, чем кормили и как одеты в Будапеште женщины. А после мама и Галя ушли в другую комнату и, конечно же, говорили о Валере.
Я снова пошел проводить Галю до автобуса. Рассказал, что у Нади умерла бабушка, перед этим долго болела. Сказал, что Надя давно не писала мне, и не знаю, когда теперь напишет. До того ли ей?
— Вы что же, до сих пор не виделись?
— Конечно. И в лицо не знает меня.
— Очень переживаешь?
— Да, очень. — С Галей быть откровенным я не стыдился. — Вот раньше Надя просто нравилась мне, а сейчас… Сейчас даже не знаю… Если бы с ней что-то случилось страшное, я заболел бы. Или, может, даже умер. — Я замолчал, а Галя посмотрела на меня и вздохнула:
— Как это хорошо у вас. Позавидуешь.
Я понял, что она думает о Валерии. И Галя, словно отвечая на мою откровенность, сказала:
— Приезжает Валерий, а ни душе тревожно. Письма его какие-то другие. Не как раньше. Будто чужие. Я это чувствую… Ну ладно! — Она через силу улыбнулась. — Поживем — увидим… Боря, спасибо, что проводил. Вон мой автобус.
Галя уехала. Я остался на темной улице один. И у меня на душе было тревожно. За Галю с братом. За Надю.
Возвращаясь с остановки, я, скорее по привычке, чем надеясь найти письмо, подошел к эстраде, возвышавшейся во мраке темным кубом. Без всякой надежды просунул в щель руку, и сердце сжалось: кошелек, навернутый в прозрачную пленку, лежал на месте.
Пятое письмо Нади. «Здравствуй, мой друг. Четыре дня прошло, как похоронили бабушку. Ты знаешь об этом? Да, ее уже нет. Когда лежала здесь, на столе, неживая, с уставшим и спокойным лицом, она еще была наша. А теперь смотрю на ее пустую кровать, где без сна, задыхаясь, провела она столько ночей, боясь застонать, чтобы никого не потревожить, и понимаю, как стали мы одиноки.
Повести про школьников «Вредитель Витька Черенок», «Тайна желтой бутылки».
В сборник Владимира Добрякова вошли повесть «Одиннадцать бестолковых» и рассказы «Староста класса», «Мороженое на двоих», «Домой на воскресенье».
Книга рассказывает о том, как важно не быть слишком «послушным», как распознать настоящих и ложных друзей.
В этом году Алькин день рождения выпал на воскресенье: Алька не знал, хорошо это или плохо.Какая разница — понедельник будет в этот день, среда или, скажем, воскресенье! О чем тут ломать голову? Он вообще мало задумывался над жизнью. Он просто жил, и все.И, конечно, Алька Костиков, ученик пятого класса, даже не представлял, каким будет для него тот следующий год, начинающийся 10 марта.Не мог ничего знать Алька о тех событиях, в которых он будет играть далеко, не последнюю роль и которые закончатся тем, наверное, самым главным, и памятным днем в его жизни.До того дня минует длинная череда в 169 очень разных — интересных и скучных, радостных и горьких — дней Алькиной жизни.А пока ни о чем этом он не знает и с нетерпением ждет 10 марта, когда ему исполнится двенадцать.
Владимир Андреевич Добряков родился 26 августа 1924 года в г. Москве. В начале войны с ребятами девятиклассниками работал в Орловской области на строительстве противотанковых рвов, затем на авиазаводе под Куйбышевом. По окончании войны квартира в Москве оказалась занятой и он с матерью уехал во Львов, там закончил филфак, работал в военной газете, начал писать. Первая его книга вышла в свет в 1957 году («Отец и Володька»). В 1963 году Владимира Андреевича приняли в Союз писателей. C 1980 года писатель живет и работает в г.
Повесть «Недолгие зимние каникулы» (Воронеж, 1974 год) рассматривает взаимоотношения детей в коллективе, рассказывает о дружбе и товариществе, об организации интересного досуга школьников. Недолгие зимние каникулы, но сколько можно успеть сделать за это время: слепить снежную бабу, залить каток, устроить во дворе ледяную горку, создать хоккейную команду… А можно провести каникулы и по-другому: испортить в школе только что покрашенные парты, сделать жильцам газовую атаку, посыпать каток золой… В повести сравниваются положительный и отрицательный образ жизни подростков и дается убедительный пример того, что честным, добрым, внимательным людям живется интересней и веселее.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Повесть-воспоминание о школьном советском детстве. Для детей младшего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.