Взгляд василиска - [2]

Теперь позвольте представить его спутников. Старый матрос, которого все звали Архипычем, шедший за ним следом, был личностью замечательной. Познакомились они с Алексеем Михайловичем почти десять лет назад, во время злополучного плавания на «Генерал-адмирале». Старослужащий матрос, помнивший еще чуть ли не Крузенштерна и имевший крест за бои на Малаховом кургане, давно бы должен стать боцманом, если бы не его дерзкий и неуживчивый характер. Упрямый старик, великолепно знавший парусную службу, очень мало кого считал авторитетом в этом вопросе и потому, не стесняясь, высказывал свое мнение, если считал это необходимым. Во времена Нахимова ходить бы ему исполосованному линьками, и георгиевское кавалерство не помогло бы[1], но нравы с тех пор, как ни крути, смягчились, и все ограничивалось дисциплинарными взысканиями. По-хорошему, Архипыча давно следовало отправить в отставку, но командир ценил его за знание службы, которое редко встретишь в нынешние времена, да и идти старому матросу было некуда. В родной деревне его вряд ли кто помнил, а иной семьи кроме корабельного экипажа у него не было. К тому же Архипыч был отчего-то весьма популярен среди кадетов, и был даже случай, когда офицер, посчитавший себя оскорбленным замечаниями нижнего чина и ударивший старика, был подвергнут ими обструкции и был вынужден подать прошение о переводе. Дело, возможно, в том, что Архипыч, помимо глубокого знания всех предметов такелажа, еще и непревзойденно умел ругаться. Сейчас искусство большого и малого боцманского загиба почти утрачено, а то, что нынешние моряки полагают таковым, лишь бледный отблеск былого великолепия. Правда это или нет, трудно сказать, но ходят слухи, что строевые квартирмейстеры и будущие офицеры считали своим долгом выучиться этому непростому искусству у Архипыча и даже держали неофициальный экзамен у старого матроса.

Надобно сказать, что, скромный до застенчивости, Алексей Михайлович никогда не был в числе учеников или почитателей таланта старого матерщинника, но по воле судьбы именно Архипычу довелось вовремя обнаружить, что молодой великий князь зашибся во время шторма и лежит никем не замеченный без всякой помощи. Подхватив его на руки, тот отнес юношу в лазарет, а потом несколько раз навещал спасенного. Не очень понятно, на чем они сошлись, но с тех пор не разлучались. Отец Алеши, великий князь Михаил Николаевич, умел быть благодарным. Плечи старика перед отставкой украсились унтерскими контриками, а грудь – медалью на Аннинской ленте. Узнав, что идти ему некуда, генерал-фельдмаршал сделал отставному матросу совершенно шикарное предложение. Архипыч поступил на службу в великокняжескую семью в качестве вестового юного великого князя. Весьма изрядное по его меркам жалованье, возможность до смерти носить приросшую к коже матросскую форму, да золотые часы с гравировкой, повествующей о совершенном им подвиге, стали последней каплей, склонившей Архипыча к новой для него службе.

Другой спутник Алексея Михайловича, несмотря на безукоризненный костюм и прическу, был просто камер-лакеем и звался Прохором Сапожниковым. Человек не слишком опытный, вроде мадам Егоровой, вполне мог обмануться его представительным видом и принять за солидного господина, но людям, бывавшим в свете, сразу бросались в глаза слишком приглаженный вид, слишком подобострастное и услужливое выражение лица, так что можно сказать, что род занятий Прохора был написан на нем крупными буквами.

Он единственный из всех трех был недоволен закончившимся путешествием, справедливо полагая, что по комфортабельности жизни Ляодунский полуостров никак не может сравниться с Апеннинским. До последнего времени его как-то примирял с окружающей действительностью шикарный вагон-салон, в котором они путешествовали, а обязанности почтенного камер-лакея сводились к руководству штатом слуг. Увы, в Мукдене с вагоном-салоном случилась какая-то неисправность. Молодой великий князь, вне всякого сомнения подзуживаемый несносным Архипычем, недолго думая, занял первое попавшееся классное купе и двинулся дальше. Несчастному Прохору ничего не оставалось, как, подхватив самое необходимое, последовать за своим господином.

Вот и сейчас Алексей Михайлович был готов немедленно отправляться на броненосец, с тем чтобы поскорее окунуться в любезную его сердцу морскую службу. Останавливала его лишь необходимость нанести визит наместнику, но после этой формальности великий князь определенно не стал бы ждать и минуты.

– Алексей Михайлович, – взмолился камер-лакей, – помилосердствуйте! Разве можно в штаб наместника в таковом виде? Дайте хоть в порядок вашу форму привести. Нельзя же, в самом деле, в дорожном на люди!

– Прошка дело говорит, – против обыкновения, поддержал лакея Архипыч, – пожалуйте в гостиницу. Офицер флота завсегда должен сиять как медный пятак!

– Ну, ладно, – сдался великий князь, признав слова своих спутников основательными, – давайте в гостиницу. Где тут извозчики?

– Вы что, в Петербурге? – хмыкнул в ответ старый матрос. – На Востоке извозчиков не держат, больно овес дорог. Вон, рикши толкутся, пойдемте к ним.