Взгляд в себя - [3]

Ведь вам выгодно быть бессильным/бессильной, не правда ли?

Это дает вам массу преимуществ, не так ли?

Каких?

Именно эти выгоды заставляют вас продолжать играть роль жертвы. Вы прекрасно освоились с ней и знаете, как извлекать преимущества из этой позиции, как выживать. Смогли бы вы переехать жить на какую-нибудь другую планету в другой галактике, если бы не знали, выживете ли вы там, есть ли там вода, пища, воздух? Принятие ответственности на себя за свою жизнь — это именно переселение в другую вселенную. Вот почему вы с трудом понимаете — если вообще понимаете — то, о чем я говорил выше.

Роль жертвы привычна для вас, и вы знаете, как жить с ней. А понимание и принятие положения, что вы — источник всего, включая и то, что происходит с вами, потребует от вас принятия ответственности за собственную жизнь. Это означает, что в каждом случае, в каждой ситуации, которая происходит с вами, вы будете засучивать рукава и сами разгребать то, что наделали... Впрочем, вы и так это делаете. И раз вы читаете эту книгу, значит, вы еще живы, значит, справляетесь.

Почему же вы тогда цепляетесь за роль жертвы?

Шутка, которую сыграли с вами ваши чувства, переключив ваше внимание на внешний мир, оборачивается тем, что вы в результате занимаете круговую оборону, защищаетесь. Ведь этот мир и живущие в нем люди, — как вам кажется, как вы это переживаете, точнее говоря, — постоянно угрожают вам неприятностями. Ваша связь с целым разрывается.

Если Внешнее Равно Внутреннему, то кто на кого нападает?

Если внешний мир есть наше продолжение, кто на кого нападает?

Может ли целое напасть на свою часть?

Может ли океан напасть на волну?

Вот что происходит, когда вы выбираете переживать событие по-другому:

Одна женщина возвращалась домой поздно вечером. В руках у нее был подаренный ей букет тюльпанов. Она бережно несла его перед собой, чтобы с ним, не дай Бог, ничего не случилось. Поворачивая за угол своего дома, она столкнулась с мужчиной, в руках которого был нож. И надо было такому случиться, что его остро наточенный нож срезал пару тюльпанов, которые под ее изумленным взглядом упали на землю.

Она рассвирепела от этого зрелища и начала кричать на мужчину и бить его оставшимися цветами. Тот, в конце концов, не выдержал такого напора — какой же мужчина может выдержать драку с разъяренной женщиной? — повернулся и убежал, а она пошла домой. Только много позже она поняла, что это было нападение на нее, и сильно испугалась.

Когда она испугалась, рядом с ней уже никого не было. Почему ей так захотелось испугаться?

Почему вы хотите пугаться, когда думаете о том, что могло бы произойти или что может произойти в будущем?

Кто внутри вас пугается?

Другой пример. Недавно мы с друзьями, с которыми давно не виделись, зашли в пивной бар, чтобы посидеть, поговорить и заодно отметить одно радостное событие. Мы прекрасно провели время, но, как известно, всему хорошему всегда приходит конец. Пришло время покинуть и это романтическое место. Выйдя на улицу, мы стали шумно прощаться, обнимаясь и целуясь, как это издавна принято у нас на Руси.

Я увлеченно целовал одну из женщин, нашу подругу — весьма привлекательную, надо сказать, — когда услышал какие-то возгласы, свистки и улюлюканье. С трудом оторвавшись от своего занятия, которым был полностью поглощен, я поднял глаза и увидел, как к нам приближаются несколько молодых людей. Они продолжали шумно выражать свой восторг увиденным и что-то кричать в наш адрес.

Тут, казалось бы, вполне естественным было бы расценить их действия как оскорбление и, обнажив шпагу, броситься защищать поруганную честь благородной дамы, а заодно и свою. И что-то такое шевельнулось во мне. Но в то же самое мгновение я понял, что таким образом они просто выражают свое одобрение и поддержку моим действиям. Мне было это приятно. Я поднял руку в приветствии, выражая мужскую солидарность, мы хлопнули друг друга по рукам, они прошли дальше, а я тут же, не теряя времени, снова заключил свою даму в объятия, чтобы довершить начатое дело.

Работа с чувством бессилия и ощущением себя жертвой требует времени, сил, решимости и мужества. Но, поверьте, игра стоит свеч. Состояние свободы пахнет восхитительно!

И еще по поводу роли жертвы. Если мы делаем что-то для других, если мы тем более жертвуем чем-то ради других, мы всегда ожидаем взамен того же самого. Но эти другие, конечно же, идут на ответные жертвы с большой неохотой, если вообще идут. И тут сразу встают три вопроса:

Кто внутри вас ожидает отдачи?

Почему он ожидает отдачи?

Что будет, если этот кто-то ничего не получит взамен?

Прежде чем приносить себя в жертву, надо самому перестать быть жертвой.

Прежде чем жертвовать, надо иметь то, чем вы хотите пожертвовать.

Жертва-палач

Недавно, будучи в деревне, я убил змею. Я убил ее, повинуясь, во-первых, чувству собственного страха, а во-вторых, повинуясь стадному инстинкту, когда все вокруг — дети и женщины — в панике кричали и требовали от меня решительных действий. И я поступил решительно — как настоящий мужчина. Я убил.

Потом я раскаялся. Змея не выходила у меня из головы несколько дней, ее изогнутое в боли тело и открытый в немом крике рот. И я понял, что действительно сильный человек не может убивать, ему вообще незачем убивать. Он может убивать только тогда, когда ему или его близким грозит непосредственная, но не воображаемая опасность.