Взгляд с наветренной стороны - [4]
Таким образом, размышляя о тишине, церемониях, моде и своем собственном месте в этом обществе, Кэйб, наконец, добрался до затейливо украшенного входа в старинную церемониальную баржу «Уединение», экстравагантное помещение резного дерева. Снег был притоптан множеством ног, бесчисленные тропинки вели к близлежащим домам. Кэйб по-прежнему радовался снегу, но ведь он не жил в этом горном городе, а его собственного дома в этой стране никогда не касались ни снег, ни лед. Словом, снег был ему в новинку. И перед тем как подняться на борт, хомомдан посмотрел на ночное небо, чтобы увидеть прямо над головой большой клин снежно-белых больших птиц, пролетавших над мачтами, держа путь в глубь страны, подальше от Соленого моря. Когда они скрылись за домами, он почистил пальто, стряхнул снег со шляпы и вошел.
– Похоже на каникулы.
– На каникулы?
– Да, на каникулы. Раньше это слово означало нечто совершенно противоположное нынешнему своему значению. Почти абсолютно противоположное.
– Что вы имеете в виду?
– Послушайте, это вообще съедобно?
– Что?
– А вот это.
– Не знаю, попробуйте и поймете.
– Но оно все еще шевелится.
– Шевелится? То есть двигается по своей воле?
– Думаю, да.
– Но, послушайте, это же вещь, полученная от настоящего хищника, типа нашего друга Циллера, и естественно было бы сказать «да», но…
– Так что насчет каникул?
– Циллер был…
– Он утверждал нечто о противоположном значении этого слова. Когда-то каникулы означали время, когда ты куда-то уезжал.
– Неужели?
– Да, я когда-то слышал об этом. Древние времена, век лишений. Люди были вынуждены работать беспрерывно, создавая богатства для себя и общества, а потому не могли роскошествовать со временем. Короче, они работали половину дня большую часть года, и потом им за это давали определенное время, которое можно было потратить на себя, используя некий обменный эквивалент…
– Деньги, у них был такой технический термин.
– Вот именно. И тогда на это время они уезжали.
– Простите, вы съедобны?
– Вы, что, действительно пытаетесь разговаривать с нищей?
– Не знаю. То есть не знаю, пища ли это?
– Но в самых примитивных обществах не было и того: свободными оставались всего лишь несколько дней в году!
– Но я полагаю, что примитивные общества могли быть вполне…
– Он имеет в виду примитивизм в индустриальном смысле. Не обращайте внимания. И не прекратите ли вы тыкать в это? Испортите!
– Но вы-то сами можете это есть?
– Вы можете съесть все, что угодно, если только сумеете донести это до рта и проглотить.
– Вы прекрасно понимаете, о чем я.
– Так спрашивайте, идиот!
– Именно это я и делаю.
– Нет, не это! Гриф, что вы делаете? Перестаньте сейчас же! Где ваш майндер[1], где комп, наконец?
– Но я вовсе не хотел…
– Вижу. Так что? Они уезжали все разом?
– Как это возможно? Все бы остановилось, если бы все они так уехали.
– М-да, разумеется.
– Но иногда бывало, что инфраструктурой занимались подсобные команды. Словом, они все-таки уезжали и ездили с места на место время от времени.
– А!
– А ведь теперь каникулы – это время, когда мы остаемся дома, ведь иначе у нас не было бы возможности вот так собираться вместе, и ты никогда не узнал бы, кто твой сосед.
– На самом деле, я и сейчас точно в этом не уверен.
– Это потому что вы столь легкомысленны.
– Ах, если бы были только одни длинные каникулы!
– В старом смысле, конечно?
– В гедонистическом.[2]
– Шило у вас в заднице.
– И в заднице, и в руках, и в ногах, и везде…
– Хаб, так можно это есть или нет?
– …и в крыльях, и в ребрах, и в печенках…
– Хорошо, мне кажется, есть идея.
– …и в коленках, и в копытах, и в рогах…
– Так что же, Хаб?
– …и в панцирях, и в мускулах, и в голове…
– Заткнешься ты, наконец?
– Хаб, а, Хаб? Черт, мой комп не работает! Или Хаб просто не отвечает.
– Может быть, он на каникулах?
– …и в плавниках, и в волосах, и еще где? М-м-м… Где же? В зубах ничего нет?
– Предлагаю его все-таки заткнуть.
– Одобряю.
– Хаб! Хаб! Никогда еще ничего подобного не случалось!
– Ишлоер?
– Извините? – Наконец произнесено его имя. Кэйб вынужден был признаться, что все-таки втянут в один из тех странных, напоминающих транс разговоров, в которые попадал на подобных сборищах. В таких случаях диалог – или же несколько диалогов разом – тянулся каким-то головокружительным, доводящим до тошноты образом и действовал на него так, что он совершенно терял нить разговора, не понимая, кто, что, кому и зачем говорит.
Правда, в следующий момент он легко вспоминал все сказанные слова, но уловить связывающие их эмоции так и не мог. И сейчас он пребывал в каком-то странном дурмане, пока в разговоре не образовалась брешь, пробитая обращением непосредственно к нему. Он находился в верхней бальной зале церемониальной баржи «Уединение» вместе с сотней других людей, большинство которых были действительно людьми, хотя и не в собственно человеческом обличий. Концерт композитора Циллера – античная челгрианская мозаика – закончился полчаса тому назад. Настроение царило тихое и спокойное, несмотря на то что финал слушатели встретили взрывом аплодисментов. Теперь все занимались едой и выпивкой. И, конечно, беседой.
Кэйб вместе с группой мужчин и женщин стоял посередине зала у буфетного столика. Воздух был теплым, полным ароматов и тихой музыки. Над головами сгибались деревянные и стеклянные светильники, сделанные на какой-то старинный манер так, что, хотя и не давали полного спектра, озаряли все вокруг уютным ласковым светом.
Один из самых популярных романов знаменитого шотландца – трагикомическая семейная сага, полная гротеска и теплой иронии, начинающаяся взрывом и оканчивающаяся восклицательным знаком. В промежутке между ними – филигранное кружево переплетающихся историй, пьянок и гулянок, а в сердцевине этого кружева – загадка исчезновения блудного дяди, автора документального бестселлера «Деканские траппы и другие чертовы кулички».
Знаменитый роман выдающегося шотландца, самый скандальный дебют в английской прозе последних десятилетий.Познакомьтесь с шестнадцатилетним Фрэнком. Он убил троих. Он — совсем не тот, кем кажется. Он — совсем не тот, кем себя считает. обро пожаловать на остров, подступы к которому охраняют Жертвенные Столбы, а на чердаке единственного дома ждет новых жертв Осиная Фабрика...
«Шаги по стеклу» — второй роман одного из самых выдающихся писателей современной Англии. Произведение ничуть не менее яркое, чем «Осиная Фабрика», вызвавшая бурю восторга и негодования. Три плана действия — романтический, параноидальный и умозрительно-фантастический — неумолимо сближаются, порождая парадоксальную развязку.
«Мост» — третий и, по мнению многих, наиболее удачный роман автора скандальной «Осиной Фабрики» Иэна Бэнкса. Налицо три плана повествования: потерявший память человек на исполинском мосту, подменяющем целый мир; уморительно коснозычный варвар, его верный меч и колдун-талисман в сказочной стране; инженер-энергетик в Эдинбурге и его бурная личная жизнь. Что между ними общего? Кто кому снится? И кто — один-единственный — в итоге проснется?
Все началось в Реале, где материя еще имеет значение. Все началось с убийства. И не закончится, пока Культура не вступит в войну с самой смертью.Ледедже Ибрек — одна из интаглиток, ее тело несет на себе след семейного позора, а жизнь принадлежит человеку, чье стремление к власти не имеет границ. Готовая рискнуть всем ради своей свободы, она вынуждена будет заплатить высокую цену за освобождение. Но для этого ей необходимо содействие Культуры.Дружественная и могущественная цивилизация Культуры готова сделать все возможное, чтобы помочь.
Это война.Война, которая началась в мире мертвых, созданном для них живыми, и теперь грозит перекинуться в Реальность.Война солдата, который вряд ли сам помнит, кто он такой, а уж тем паче — кому клялся в верности намедни.Война наложницы, поклявшейся отомстить своему губителю и насильнику. Даже если тот — самый богатый предприниматель в мире.Война ученого, потерявшего любимую на дне девятой преисподней.Война ангела доброй надежды за право убивать.Война агента спецслужбы анархо-либертарианской утопии, где некому охранять самих сторожей.Война галактических сверхцивилизаций за контроль над послежизнью.Война фанбоев за расположение вышестоящих.Пятнадцать мирных столетий миновало со времени Идиранского конфликта.
Времена Империи. До эпической битвы при Иавине осталось четыре года. Уже год охотник за удачей Ландо Калриссиан и Вуффи Раа, его верный дроид-навигатор, путешествуют по Галактике на борту «Тысячелетнего сокола». Человек ловит шанс выиграть несколько лишних кредиток, а дроид не упускает случая подучить хозяина управлять кораблем. И за каждым членом экипажа охотится своя группа врагов. Почти спокойная жизнь заканчивается, когда в одном из секторов Галактики «Тысячелетний сокол» сталкивается с юным космическим гигантом Лехесу, представителем народа освафт — удивительных существ, чья жизнь от рождения до смерти проходит в открытом космосе.
Твини, переселившись с Земли на Венеру рассчитывали, что здесь их оставят в покое. Но идиллия продолжалась не долго, однажды, вблизи поселения твини, появились земные колонисты... .
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рассказ входит в авторский сборник «Сержанту никто не звонит», 2006 г.
Экипаж межзвёздного корабля, преодолев огромные трудности, с трудом вернулся на Землю. Чудесное спасение экипаж отмечает в своём любимом клубе. Но в зале клуба, они замечают странного человека, не поддавшегося приступу всеобщего веселья…© mastino.
Действие приключенческого рассказа «Олимп» разворачива¬ется на Марсе: главные герои направляются к самой высокой горе на планете и в процессе полета узнают много нового о Марсе и о самих себе. Как всегда, Бова воплощает классическую хайнлайновскую идею о неизведанных просторах и необыкно¬венных возможностях, которые может предложить первопро¬ходцам космос.
Йен М. Бэнкс — один из признанных мастеров «интеллектуальной космической оперы», писатель, создавший свою собственную Вселенную.Вселенную, в которой идёт ВОЙНА…Но у всякой войны есть — НАЧАЛО.Времена, когда те, что скоро вступят в бой, ещё только стоят перед ВЫБОРОМ ОРУЖИЯ…
«Культура, дары приносящая» — один из немногочисленных рассказов Бэнкса. В нем, в отличие от большинства произведений, повествование ведется от лица представителя Культуры. В этом рассказе, написанном более чем за десятилетие до начала «войны с террором» в реальном мире, героя Бэнкса вынуждают совершить массовое убийство, и персонаж чувствует себя столь же неудобно, как чувствовал бы себя Люк Скайуокер, оказавшийся на месте Мохаммеда Атты.Есть биографическая справка.
Йен M. Бэнкс – один из признанных мастеров “интеллектуальной космической оперы”, писатель, создавший свою собственную Вселенную. Вселенную, в которой идет ВОЙНА…Война двух крупнейших галактических цивилизаций – республиканской Культуры и Идиранской империи.Война, в которую Культура втянулась, только чтобы спасти свой душевный покой… самое ценное, что имела.Война, которую идиране начали, потому что понимали: джихад должен расширяться, чтобы не стать бессмысленным.Война, которая растянулась на сорок восемь лет и один месяц.
Несколько столетий назад закончилась Идиранская война – самый масштабный конфликт в истории галактики. Но только сейчас свет Новых-Близнецов – звезд, уничтоженных в последней и самой жестокой битве идиран с Культурой, – достигнет орбиталища Масак, где живет Махрай Циллер, знаменитый на всю галактику композитор и диссидент-челгрианин, и где должна состояться премьера его новой симфонии, посвященной Битве Новых-Близнецов и всей Идиранской войне. Но челгриане (единственная высокоразвитая цивилизация, происшедшая от хищников) полагают, что именно Культура виновата в недавно отбушевавшей на планете Чел гражданской войне, – и посылают к Махраю Циллеру на Масак специального эмиссара.