Взгляд из угла - [48]

(Которая, замечу в скобках, уже ко всему привыкла. Почти не содрогается, когда, например, юная теледикторша невинным голоском щебечет очередную мелкую новость дня:

- Задержанные сегодня боевики начали давать показания...

Любуешься брюликами на ней да макияжем, а воображение трусливо уползает под первый попавшийся куст. Начали - и начали. Говорливые, значит, попались.)

Вдруг выяснилось, что Женевская конвенция существует и даже, представьте себе, считается для кого-то обязательной. Правда, текст уж очень странный: прочитать в Главном штабе или в ротном красном уголке - стены рухнут от здорового хохота. Что-то такое типа: пленного пальцем не тронь, работать не заставляй ни-ни, а корми, как родного.

Хорошо еще, что нас это никак не касается. Мы-то, слава тебе, Господи, ни с кем не воюем. Спокойно починяем бронепоезд на запасном пути.

Но дальше - больше: некомпетентные органы норовят обсуждать технику допроса. В той же, говорят, Женеве заседает какой-то комитет против пыток. Сидят, значит, в костюмчиках и переводят евробумагу: того нельзя, этого нельзя.

По-ихнему, не только пленных, но даже и собственных сограждан не разрешается, скажем, лишать одежды или принуждать к унизительным позам, - а не то что связывать за спиной руки и ноги одним узлом (называется - "ласточка", фирменный милицейский прием), избивать, насиловать, сажать на горлышко бутылки, пропускать через гениталии ток, вставлять в анус металлическую трубку, а в нее - колючую проволоку (после чего трубку извлечь - называется "змейка", know-how ОМОНа, забыл какого).

По-ихнему, кто поступает так, даже с преступником, - преступник сам. Подлежит, не поверите, аресту и суду. Но что самое смешное - с ним, уже арестованным, обращаться следует опять-таки прилично.

И за такую маниловщину ООНовским этим комиссарам в пыльных шлемах еще и платят.

Но все же иногда и от них бывает польза: вон какого шороху задали надменному соседу. Рейтинг президента США падает, кресло под военным министром трещит, по доброй дюжине чинов разведки и полиции трибунал уже и не плачет. Но главное - Америка потеряла лицо.

А считалась цивилизованной страной. Не эмират какой-нибудь, не Катар дыхательных путей, где подследственных травят такими огромными собаками, что будь ты хоть дважды Штирлиц, все равно расколешься с ходу. Не субъект РФ, - про который сегодня расскажут по радио, что тамошний главный охранник любит лично вырезать у врагов из спины тоненькие такие полоски кожи, - а назавтра назначат этого любителя там же вице-премьером.

Хотя, впрочем, рассказывают одни, а назначают другие.

И по-русски спрашивать и пытать - синонимы.

И подноготную добывают известно откуда.

Мало ли что XXI век. В начале XX в России наблюдался, говорят, дефицит палачей: в иных городах, чтобы привести в исполнение смертный приговор, месяцами дожидались специалиста-гастролера. Но с тех пор столько утекло - не воды, - что, если верить опросам, хоть на улицу не выходи: там чуть не сплошь добровольцы. Правда, убийство - не пытка. Убивают - звери. Пытают, без сомнения, - дьяволы.

Ужас в том, что и те, и другие в случае чего плаксиво лепечут: мы не сами! был такой приказ! И чаще всего не лгут. А тот, кто отдал приказ, сделал это тоже по приказу. Сооружение-то дьявольское. И надо взобраться иногда очень высоко, чтобы найти ступеньку, на которой приказ впервые разошелся с законом.

Американцы, без сомнения, найдут. И, кого надо, всех накажут.

Но все равно, мир не забудет, как Америка потеряла было лицо.

Потому что страну, как и драматурга, судят по законам, ею самою над собою признанным.

А вот если представить себе государство, где присяжные выносят приговор типа: подсудимые действительно убили, сознательно и хладнокровно, шестерых безоружных, ни в чем не повинных граждан, среди них беременную женщину, и сожгли их тела, чтобы скрыть убийство; вина подсудимых доказана полностью, в связи с чем объявляем их невиновными...

Такому государству терять нечего.

24/5/2004 Шалавый

83 года Андрею Сахарову. Исполнилось бы. 21 мая.

Но вовремя ушел со сцены, и за это благодарная дирекция поставила ему за кулисами памятник: отдыхай, заика, в бронзе, а то совсем заколебал.

Хотя какое - ушел: гикая и топоча прогнали на тот свет. Чисто советское убийство в прямом эфире.

Должно быть, это невыносимо страшно - когда тысячи людей так громко тебя ненавидят. Но Сахаров, если помните, трактовал народный гнев исключительно как акустическую помеху. Как если бы пришлось излагать тезисы на берегу моря, некстати разбушевавшегося: что взять с бессмысленной стихии.

В действительности это был пруд, из которого вынырнул внезапно динозавр.

В ночь перед открытием пресловутого этого Съезда народных депутатов наивный я предавался подсчетам типа: две с половиной тысячи представителей двухсот пятидесяти миллионов - должны же среди них оказаться человек двадцать порядочных. Начались заседания - Боже мой, какие речи! как же плохо я знал свою страну! порядочных, да еще каких смелых - сотни чуть ли не две!

Последнее упоминание о Сахарове в стенограмме: Сахаров А.Д. (не слышно).

Видимо, страну я представлял себе довольно отчетливо. И поутру 15 декабря 1989, пока передавали сообщение о смерти А.Д., подумал - нет, почувствовал: вот и всё.