Взгляд из угла - [30]

Главное - симпатичный ведь академик; наверняка в своем-то деле - король; так за него неловко.

А вот за генпрокурора Устинова - ничуть. Вручали тут ему премию - Человеком Года он оказался - такую прочувствованную речь в храме Христа-Спасителя закатил. Насчет веры. Типа: без Бога - ни до порога. Ну, и про величие наше, само собой. Смотрю и думаю: но ведь в партии-то состоял, не говоря о комсомоле? Должен, значит, чувствовать хоть частицу вины перед всеми, кого эти славные когорты загнобили в аккурат за опиум для народа? Отчего бы в таком случае христианину-то не изронить словцо раскаяния: мол, это я теперь человек года и по праву приписан в клику святых, а раньше был не такой замечательный? Ничего подобного: нескрываемо доволен собой человек - и горд. Словно самого Господа Бога тормознул подпиской о невыезде.

И вот этой пошлостью ложных чувств, словно кипящим калом (страшно популярное в древней Руси тактическое оружие: незаменимо при обороне крепостей), бедняга избиратель изгваздан с головы до ног: гордись армией! милицией! юстицией! отдельно - конвойными войсками! десантными! ракетными! Гордись прошлым и будущим, Сталиным и Столыпиным, Суворовым и Басковым, Бенкендорфом и Третьяком!

Гордись! кому говорят! Попробуй только не гордиться - будешь не патриот. А уж это - ежу понятно - самое страшное. Несравненно хуже, чем хроническая глупость.

Мало ли что Лев Толстой (хоть и сам лицензирован как предмет гордости) написал: "Гордиться своей страной - дурно. Стыдиться ее - вот это хорошо".

Вперед, гордый человек! Заполняй урны! Остальное - не твое дело.

А Толстого пускай читают на Фиджи.

Кому - Фиджи, кому - ГУЛАГ. Разные бывают архипелаги.

15/12/2003 Ключ ко всему

Александру Исаевичу Солженицыну исполнилось 85 лет. В календаре этого необыкновенного человека нет дней незначительных. Под каждой датой - подвиг, и праздник, и урок.

Поскольку весь его путь - буквально и реально такой, каким похвалялся, мифологии ради, бывший Советский Союз: от победы к победе.

Уцелел на фронте, выжил в тюрьме, и в лагере, и в ссылке, одолел смертельную болезнь, пересилил идеологию, перехитрил ГБ, перенес изгнание, выдержал всемирную славу...

Толкнул Систему, такую страшную, - она расползлась по сварочным швам.

Вот и еще одно чудо: сама старость - неотвратимая старость! - пятилась, пятилась от него, пока совсем не отступилась. Таких людей она не берет.

Потому что ни дня без нескольких страниц.

Потому что Солженицын - гений ожесточенной воли. Она же - страсть запечатлеть голос ума.

Этот голос в нем звучит так сильно и непрерывно, что ему мешают все другие голоса (теперь, когда иных помех и препятствий не осталось).

И царапает, царапает бумагу карандаш Бога. Его хватит, если России повезет, еще на десятки томов.

Вот только читают не все, и не всё, и недостаточно вдумчиво. Но в такой день - не будем о грустном.

Хотя, с другой стороны, - отчего же не будем? Солженицын стоит большего, чем юбилейный панегирик. Он ведь знает, что судьба его трудов трагична. Что страна совершает опасные глупости, от которых он, почти от всех, предостерегал, в чем и видел свое призвание. Он оттого и не отвечает на вопросы наянливой современности, что давно уже ответил на каждый - см. том такой-то, страницу такую-то, - а двоечникам все не впрок.

Он и вообще-то писатель без улыбки, а теперь и вовсе угрюм свысока.

Имеет право.

Солженицын так много работает и так много сделал, что имеет, наверное, право на всё. И молчать. И поучать. И заблуждаться. С пренебрежением отзываться об Андрее Сахарове, Иосифе Бродском, Андрее Тарковском. И даже разбирать стихи.

А если некоторым (как мне, например) кажется, что история не простит ему попустительства чеченской бойне, - это не наше дело; история и Солженицын уладят его между собой. Как-нибудь счеты сведут. А наше дело - самим себе не прощать. Действовать, как полагается читателям его книг. Как взрослые люди.

Ведь это Солженицын отнял у нас возможность оставаться вечными детьми. Поставил нас в ситуацию неизбежного выбора. Дело было совершенно не в том, что нам раскрылись какие-то ужасы прошлого. "Один день Ивана Денисовича", потом "Раковый корпус" и "В круге первом", а потом - "Архипелаг ГУЛАГ" показали, как должен честный человек смотреть на так называемую советскую власть: как на подлую. Вот и решай каждый - кто ты есть.

И это был ключ ко всему.

И многие (опять как тот же я) до сих пор с этим ключом не расстаются. Солженицын же ушел далеко - не то вперед, не то в сторону, - и растворяет двери уже другие. А читатель от него приотстал.

Солженицын ищет (или даже полагает, что нашел) смысл русской истории, вычислил ее замысловатую кривую, способен предвидеть (и, конечно, предсказывать) ее дальнейший ход.

Вполне возможно, что он обладает некоей высшей правотой, - не знаю, кто вправе судить о таких вещах уверенно.

А только читателю прежнего Солженицына трудновато стать государственником. Что бездарное государство лучше подлого - это понятно. Что подлое зато крепче, по крайней мере, на вид, - ясно. Но почему интересы даже подлого - выше идеалов безродной образованщины - в толк не взять.