Взгляд из угла - [25]

"...Вообще говоря, всеми за последнее время овладело удивительное равнодушие, которого прежде в России не знали. Эта бесчувственность развилась незадолго до войны и за ее время усилилась. Ничего подобного радикализму Герцена, спорам Толстого с жизнью и Гаршинским "Четырем дням" уже нельзя было встретить. Не имея сил победить свою нравственную вялость, тысячи мыслящих и образованных людей молча сносили, как изо дня в день извращали их собственные чувства и мнения именем народа, ничего этого не подозревающего и к этому непричастного, и все сваливали на него и все им оправдывали".

Вот умер на днях Георгий Владимов - один из последних мастеров классической русской прозы, автор трех превосходных книг и одной - бессмертной. (Сколько надо поколений, чтобы "Верный Руслан" попал в хрестоматию?)

Александр Галич, которому, хоть и странно это представить, могло бы исполниться в этом октябре 85, погиб при неясных обстоятельствах более четверти века назад. В его голосе хохотала от боли ампутированная совесть страны.

Мы же отливаем (или тешем из гранита?) статую тов. Андропову, отнявшему у них родину.

Тов. же Семичастный сделался одноименным г-ном - и хоть бы хны.

3/11/2003 Предсказанный гений

Пятьдесят лет прошло с того дня, как умер в Париже Иван Бунин, русский гений.

Мы, бывает, посмеиваемся, не без горечи, над знаменитой размашистой фразой: что в сочинениях Пушкина, дескать, выразился русский человек "в конечном его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет". Посмеиваемся: не угадал Николай Васильевич, восторженность подвела. Вот уже почти что на исходе предсказанный срок, а попал бы Гоголь на минутку в современность, взглянул бы на потомков одним глазком - не разбирая дороги, кинулся бы в себе в Донской, затаиться навеки под черным камнем.

А на самом-то деле он как раз угадал. То есть ошибся намного, но в другую сторону. Предсказанный им человек, сделав для нас все, что мог, умер 8 ноября в городе Париже, обзавелся собственным черным камнем на Сент-Женевьев-де Буа.

Единственно Бунину было дано - или предназначено - передать русскими буквами то состояние, ради которого, наверное, только и стоит быть человеком: когда понимаешь реальность всеми чувствами сразу, причем все они до предела обострены, работая сверхстремительно и согласно.

И это нестерпимое наслаждение - осознавать подлинность сущего, вбирая в себя его прелесть и глубину. Как если бы жизнь была мучительный рай без единой помарки, прозрачная насквозь, насквозь пронзая...

Да что я бормочу. Как будто сами не знаете. Раскрываем Собрание сочинений на любой странице - клянусь, раскрываю наугад! - и вот, пожалуйста. Хоть и нелепо переписывать такое в газету, но перепишу, чтобы напомнить это состояние абсолютной полноты, когда в любой частности - вся жизнь. Все равно чья. Когда читаете - ваша.

"От холода, от ледяной сырости воздуха большие руки его посинели, губы стали лиловыми, смертельно-бледное лицо с провалившимися щеками приняло фиолетовый оттенок. Он лежал на спине, положив нога на ногу, а руки под голову, дико уставившись в черную соломенную крышу, с которой падали крупные ржавые капли. Потом скулы его стискивались, брови начинали прыгать. Он порывисто вскакивал, вытаскивал из кармана штанов уже сто раз прочитанное, испачканное и измятое письмо, полученное вчера поздно вечером... и опять, в сто первый раз, жадно пожирал его:

"Дорогой Митя, не поминайте лихом, забудьте, забудьте все, что было! Я дурная, я гадкая, испорченная, я недостойна вас, но я безумно люблю искусство! Я решилась, жребий брошен, я уезжаю - вы знаете с кем...""

Припомнили? Ведь никакого такого особенного словесного мастерства, и сюжет - не новость, и психология - дело прошлое...

А сила вся в том, что вы разом попадаете в особенное пространство, сплошь из резких, отчетливо говорящих подробностей. Каждая - в фокусе, от каждой - укол смысла. И если у вас хватит воли оторваться от текста и оглядеть помещение - вы поразитесь: насколько все вокруг бледней, тусклей.

Этим вот многоочитым бунинским зрением Россия увидела себя всю, в первый раз и в последний.

Понадобилась именно такая биография - чтобы родовитый дворянин был нищим недоучкой, перекати-полем - не забудем и деревенское детство, и провинциальную молодость, и внезапную столичную славу, и дружбу Чехова, и приязнь Льва Толстого, а также добавим счастья и несчастья донельзя, через край...

Кажется, только таким образом и могло случиться, что один человек проник в мысли огромной страны - почувствовал, о чем она молчит, - с тоской и ужасом догадался, что вот-вот взорвется и потеряет человеческий облик.

Прекрасная Родина больна. Населена безумными дикарями.

Помните, как в "Деревне" она сама же себя честит:

"- Ты подумай только: пашут целую тысячу лет, да что я! больше! - а пахать путем - то есть ни единая душа не умеет! Единственное свое дело не умеют делать! Не знают, когда в поле надо выезжать! Когда надо сеять, когда косить! "Как люди, так и мы", - только и всего".

Вскоре, как известно, Россия рухнула. Осталась - зато навсегда - в прозе и стихах Бунина: да, безумной, но все-таки прекрасной. Судьба позаботилась о том, чтобы никто его не тронул, чтобы не мешали дописать до конца. Множество тайных пособников было у него, тайных союзников, даже и за границей: закаты, дожди, облака, звезды не сводили с него глаз, постоянно утешали: мы с тобой, ты не один.