Вызов небесам - [98]

Часть 5. И разверзлись врата Ада

Глава 1. Первая жертва

Весна и лето 2025 года в Прикарпатье выдались богатыми на природные катаклизмы. Необычно поздние заморозки изрядно повредили всходы на полях, затем зарядили сплошные дожди, что в горной местности означало угрозу внезапного сокрушительного наводнения, а то и схода селя. Как-то пронесло, хотя вздувшиеся реки кое-где попортили мосты, а местами и размыли дорожное полотно. Едва справились с восстановлением дорог, как грянула новая напасть: начался массовый мор домашней птицы от неизвестной болезни. Сельские ветеринары, задерганные вызовами, сбивались с ног, но ничего не могли поделать.

От стольких бед сразу жители горных сел впадали в депрессию, не зная, кого в них винить: то ли по привычке правительство страны, которое, конечно же, ничего не замечает, сидя в своем Киеве, и не собирается приходить на помощь пострадавшим согражданам, то ли сразу Господа Бога, за что-то прогневавшегося на карпатцев и обделившего их своей милостью. Жители Пробойновки, впрочем, нашли виноника всего происходящего поблизости от себя. Вот он каждый божий день шатается по селу, уже даже не скрывая своих бесовских рогов, ни с кем не разговаривает, только все зыркает по сторонам. Пока не привез его сюда Петро Костюк, все ж было в порядке! Нет, он это, точно он! И как только его земля носит, почему не провалится он в свою преисподнюю, из которой только по какому-то необъяснимому божескому попущению вылез он на белый свет! Нет, гнать его надо из села, гнать куда подальше, а заодно с ним и всю семейку Костюков, чтобы впредь неповадно было ублажать дьявольское отродье!

Корней чувствовал, как сгущается вокруг атмосфера неприязни, переходящей уже в откровенную ненависть. Никого из семейства Костюков не приглашали больше в гости ни в какие дома, в школе никто не хотел перекинуться с ним ни единым словом, даже учителя, и общительный Корней, не выдержав всеобщего остракизма, с середины мая попросту перестал туда ходить. В школе сделали вид, что не заметили его отсутствия, вернуть его никто даже и не пытался. Бродить по селу, где из-за каждого тына за тобой следят ненавидящие глаза, тоже удовольствия не было никакого, но чем еще заняться-то?

Так прошатался он конец мая и почти весь июнь, все больше впадая в депрессию. На отчаянное письмо, посланное им осенью в Москву, пришел успокоительный ответ от Тверинцева. Корней понял, что все его страхи там попросту не воспринимают всерьез. В конце того письма несколько строчек приписал и Влад, но чем он мог утешить друга, кроме стандартного пожелания: «Держись, Корнейка! Еще года полтора, и мы будем вместе.» Корней, между тем, ясно осознавал, что столько он здесь не продержится. С тех пор писем больше не приходило, обращаться со своими опасениями ему тоже было больше не к кому. Тогда, получив письмо, Корней впервые в жизни проплакал всю ночь, наутро встал с красными глазами, но так и не рассказал никому из домашних о причинах своего грустного настроения. Ему еще верилось тогда, что стоит, может быть, немного потерпеть, и все волшебным образом изменится, мать с отчимом поймут, что здесь нельзя жить, и уедут вместе с ним из этого проклятого места, но с каждым прожитым месяцем надежда на это таяла и вот теперь иссякла окончательно.

Утром 28 июня Корней внезапно ощутил, что поток той темной энергии, что так его здесь напрягал, почему-то резко усилился. Это было уже указание не на какую-то потенциальную угрозу, а на вполне реальную и очень близкую катастрофу. Мальчик заметался и попробовал уговорить отчима сказать людям, что надо немедленно уезжать из этого села, иначе… А вот что будет иначе, Корней, увы, не знал и сам. Он лишь остро пожалел, что нет здесь рядом Стива, который, конечно же, все узнал бы и разъяснил, и ему непременно бы поверили, но Стив, увы, далеко, и не позвонишь ему в его Америку, да и телефона его ты все равно не знаешь. От ничем пока не подкрепленных подозрений Корнея отчим попросту отмахнулся, посоветовав мальчику не забивать голову всякой дурью.

Но уже на следующий день симптомы надвигающейся катастрофы стали настолько очевидны, что их почувствовали и животные. Все кошки куда-то исчезли из села, державшиеся на привязи собаки непрерывно выли, даже коровы проявляли крайнее беспокойство и отказывались доиться, при этом у них внезапно пропало молоко. Селяне, конечно, не могли всего этого не заметить, да вот только истолковали по-своему. Виновником опять посчитали злосчастного Корнея. Забросившие работу мужики собирались небольшими группами на улице и открыто обсуждали, не вышвырнуть ли из села семейство Костюков вместе с их дьявольским отродьем. В воздухе ощутимо запахло самосудом.

Петр Костюк наконец-то осознал надвигающуюся угрозу и категорически приказал Корнею не высовывать нос из дому.

- Похоже, ты прав, — сказал он Корнею, — пора заказывать машину, собирать вещи и убираться отсюда к чертовой матери!

- Это надо было сделать еще вчера, — печально ответил мальчик.

Последний день июня прошел в страхе и ожидании. Машину удалось заказать только на 1 июля. Корней за весь день ни разу не вышел за порог. Только сейчас он вспомнил, что завтра у него — день рождения. Было ясно, что никакого празднования или хотя бы вручения подарков ждать не приходится, подарком будет, если его в тот день не забьют до смерти разъяренные соседи. Да бог с ними, с подарками! Корнею их и раньше особо не дарили, вся ж их компания родилась практически в один день, не станешь же готовить подарки сразу всей ораве! Но зато как приятно было провести ночь на первое июля у костра в компании друзей, веселиться и дурачиться до зари, и чтоб ни одного взрослого рядом! Где они теперь, его друзья? Рассеялись по всей Земле, у каждого теперь новая семья, своя новая жизнь, и есть ли в ней место воспоминаниям о нем, Корнее? Зато сам он о них помнит. Он бы послал им всем поздравительные открытки, да жаль, не знает адресов.