Вызов - [96]

– Я слышал, что он сказал, – отзывается Вандеркамп, не глядя на девушку.

Слышится тяжелый вздох.

– И знаешь что? Он прав, Кристофер. Я поставлю тебя на ноги, но после этого ты отправишься домой. С нашего расставания в аэропорту ничего не изменилось. Не нужно было идти за мной. Тебя здесь быть не должно.

Кристофер отодвигается от нее и какое-то время молчит.

– Я никуда не уйду, Сара, – наконец произносит он. – Я видел достаточно. Я знаю про этих создателей, Аннунаков и про то, что наша история – сплошное вранье. И я хочу увидеть, чем это кончится. Ради бога, ты хоть знаешь, что я был на том самолете, который разбился? Про него говорят во всех новостях!

– Да ладно! – судя по голосу, Яго слегка впечатлен.

– Да. Вместе с этой психопаткой Калой.

Кристофер вспоминает убитых мать и дочь. Они будут преследовать его до конца жизни.

– Мы… оказались единственными выжившими, – бормочет он.

Сара обнимает Кристофера за плечи. Яго хмурится, ему это явно не нравится.

– Мне жаль, – шепчет девушка.

– Все в порядке, – неубедительно бормочет Кристофер.

Алопай придвигается к нему поближе. Вспоминает, каково это – обнимать его, таять в его объятиях. Некоторое время в машине царит тишина. Затем Сара просит Тиёко остановиться перед аптекой.

– Я куплю кое-что для твоей ноги. Включая костыли, – Сара смотрит Кристоферу прямо в глаза. – И ты поскачешь на них домой!

– Как скажешь, – ухмыляется Кристофер, глядя, как она вылезает из машины.

После ее ухода все молчат.

– А ты вообще не разговариваешь? – решается нарушить тишину Кристофер.

Тиёко качает головой.

– Понятно. Эй, я же так и не поблагодарил тебя за то, что ты спасла меня от тех двоих.

Такеда слегка наклоняет голову.

– Кстати. Ты же была в той подземной комнате, так? Почему ты не помогла нам, когда мелкий добивал Калу и они меня похищали?

Тиёко сидит неподвижно. Только бегающий взгляд выдает ее волнение.

– Ладно, не отвечай, – бормочет Кристофер. – Все вы одинаковые. Психи.

Яго поворачивается к нему, широко улыбаясь. Бриллианты в зубах Тлалока зловеще поблескивают в темноте.

– Это Последняя Игра, парень. Привыкай.

Эшлинг Копп

Италия, Ломбардия, озеро Белуизо

Вот уже пять часов 23 минуты и 29,797 секунды Эшлинг сидит в позе полулотоса перед наскальным изображением красивой женщины, которую она мысленно окрестила «My». Глаза девушки закрыты, руки покоятся на коленях, спина идеально прямая. My плывет по морю; прекрасная дева держит в руках диск, вокруг нее бушует смерть.

Эшлинг ждет, когда наскальный рисунок поделится своими тайнами. Когда подсказка раскроет новые знания. Когда что-нибудь – ну хоть что-нибудь! – случится.

И со вздохом открывает глаза.

– Господи, как же скучно, – протягивает Эшлинг, и голос девушки, непривычно хриплый и сухой, отражается от стен пещеры.

Приехали, уже сами с собой разговариваем. Говорят, это один из признаков сумасшествия… Эшлинг заваливается на спину и достает из рюкзака сотовый телефон, чтобы позвонить дедушке. В конце концов, это он посоветовал идти в пещеру, значит, он виноват в том, что внучка сидит тут и умирает со скуки. Дедуля поднимает трубку после 3-го гудка; из-за помех Эшлинг с трудом разбирает, что он говорит.

– Что теперь? – спрашивает она вместо приветствия.

– Здравствуй, Эшлинг, – спокойно отвечает он; девушка чувствует, что дедуля улыбается. – Как дела?

– Сколько мне еще здесь торчать? Я уже несколько дней сижу в пещере, – жалуется Эшлинг, – и пока никакого проку от этого нет. Может, ты неправильно истолковал мою подсказку?

– Сомневаюсь, – резко обрывает ее жалобы дедушка. – Расскажи, что ты видишь.

– Рисунки. Старые рисунки. Странная дамочка в лодке, а вокруг нее… Ну, похоже наконец света.

– Что еще?

Эшлинг переводит взгляд на следующий рисунок:

– Двенадцать человек собрались в…

И тут до нее доходит. Как же она раньше не узнала этот каменный круг, в котором собрались 12 фигур на рисунке? Эшлинг чувствует себя полной дурой. Да, изображение схематичное, смазанное, угол художник выбрал непривычный, и пары кусков не хватает, но это определенно то самое место, где она уже бывала – и не один раз. Священное место ее Линии.

– …собрались в Стоунхендже, – заканчивает Эшлинг, тихо радуясь, что дедушка не знает, как она опростоволосилась.

– Одно из наших мест, – задумчиво произносит дедушка. Большинство людей считают Стоунхендж древним захоронением или храмом.

Так оно и есть.

Но не только.

Эшлинг еще в детстве узнала об астрономическом значении Стоунхенджа. Пяточный камень – грубо обтесанный монолит весом 35 тонн, стоящий в 256 футах к северо-востоку от центра, – отмечает точку на горизонте, где поднимается солнце в день летнего солнцестояния. Другие камни обозначают зимнее солнцестояние, восходы и заходы солнца и луны; разрушенные части Стоунхенджа предсказывали затмения. Следовательно, создатели каменной обсерватории имели представление не только о форме Земли, но и о ее месте во Вселенной.

Причем знали они об этом за 3000 лет до нашей эры.

Для непосвященных Стоунхендж – всего лишь причудливый каменный круг.

Для тех, кто понимает, – источник тайного знания.

Эшлинг с трудом сдерживает зевок.

– И что они делают в Стоунхендже? – спрашивает дедушка.