А в хвосте автобуса хочет выйти наружу еще один рот. Хочет дышать, кричать и есть.
Спокойно.
Успокойся.
Там маленький ротик, который пытается начать жить.
Шари смотрит на Элис. Над спинкой сиденья видна копна ее волос. Похоже, что кури заснула. Жара, автобус подпрыгивает, женщина орет – поразительно, что в такой обстановке кто-то может спать. Возможно, у кури в голове не такая сумятица, как у самой Шари. Она бы тоже с удовольствием поспала. Элис никуда не денется. Слишком уж она беспечная.
И Шари решает помочь.
Она поднимается и идет к роженице, на ходу доставая из поясной сумки антисептик. Выдавливает и смазывает пальцы и ладони.
– Извините, – говорит она на плохом китайском, убирая тюбик. Запах спирта в антисептике странным образом освежает. Некоторые смотрят на нее, качая головами. Они явно не этого ждали.
– Я понимаю, что я молоденькая иностранка, но я могу помочь, – объясняет Шари. – У меня у самой ребенок, я присутствовала при родах двадцать один раз. Пожалуйста, дайте мне посмотреть.
Те, кто стоял возле роженицы, расступаются. Это не женщина, а совсем еще девочка. Наверное, лет 13-ти.
Шари тоже когда-то была такой. Хотя свою Элис она родила не в душном автобусе. В тот день выдалась отличная погода, и Джамаль держал ее за руку.
Как бы ей хотелось, чтобы он был сейчас рядом.
Головка ребенка уже показалась. Осталось недолго. По идее он уже должен был бы выйти, но, видимо, что-то пошло не так.
– Разрешите, я помогу? – спрашивает Шари.
Девчонка перепугана. На переносице и на скулах у нее полопались кровеносные сосуды. Она кивает.
Это очень больно.
Пот, слезы, страх.
Внезапно на Шари нисходит покой. На какое-то время она забывает и об Элис, и о Последней Игре. И даже эти проклятые числа уходят из головы.
– Меня зовут Шари.
– Линь.
– Дыши, Линь. Я сейчас положу вот сюда руки. Ты вдохнешь, а я пощупаю. Но не тужься. Я правильные слова говорю? Я китайский знаю плохо.
– Я понимаю. Тужиться не буду. Ты пощупаешь.
– Правильно. Хорошо. А теперь раз, два, три, делай большой вдох.
Линь набирает полные легкие воздуха, надувает щеки.
Шари дотрагивается до ее кожи – горячей, влажной. Начинает мять живот и нащупывает ручку ребенка. Она застряла. На нее намоталась пуповина. Если пуповина слишком короткая, ребенок погибнет – и мать, возможно, тоже. Если длины окажется достаточно, надежда есть.
Какой-то мужчина притащил охапку бутылок с водой из ящика в голове автобуса.
Шари смотрит на него.
Ему тоже страшно.
Это тоже еще не мужчина.
Мальчишка 14-ти, может, 15-ти лет.
Отец ребенка.
Шари кладет руку ему на запястье:
– Не волнуйся.
Он нервно кивает, даже не взглянув на нее. Он смотрит только на Линь. А Линь – на Шари.
Шари просит его полить ей воды на руки, чтобы смыть спирт.
Он выполняет просьбу, но при этом по-прежнему смотрит в глаза Линь.
– Пуповина намоталась на ручку. Я попробую распутать.
Линь кивает, в глазах у нее страх.
Шари поднимает глаза и видит лица окружающих. И тут происходит то, чего она так боялась: над толпой миниатюрных китайцев поднимается огромная Элис Утапала. Взгляды Игроков встречаются.
– Что происходит? – интересуется кури. Голос у нее спокойный, даже дружелюбный.
Шари в ужасе.
– Помогаю этой девочке, – отвечает она по-английски.
Для остальных пассажиров Элис – как великанша из другого мира. Да в некотором смысле так и есть.
– Надо автобус остановить, – говорит Элис. Шари не уверена.
В таком случае Элис будет проще сбежать. Но иначе девушка с ребенком могут умереть.
– Хорошо, – решается Шари, – Элис, пожалуйста, попроси водителя.
– Ладно, подруга.
Элис разворачивается. На Шари вдруг находит что-то странное. Безрассудное желание, но, кажется, это будет правильный поступок. Хотя она и решила скрывать, что у нее есть семья, инстинкт подсказывает обратное. И она выкрикивает Элис в спину:
– Мою дочку тоже зовут Элис!
Элис Улапала замирает. Оглядывается через плечо. Шари замечает на темной коже кури серповидное родимое пятно, похожее на ущербную луну. Девушка словно обдумывает, можно ли верить услышанному. Можно ли верить Шари.
– Правда?
– Да, – в отчаянии отвечает Шари. – И я не знаю, зачем я это тебе сказала.
– Правильно сделала. Дети – ангелы. Я надеюсь, вы с ней скоро встретитесь. Правда.
– Спасибо.
– Нет проблем, подруга. – Кури идет по проходу, а крестьяне расступаются перед ней, как Красное море перед Моисеем. Шари смотрит на Элис. Та что-то объясняет водителю.
Не проходит и минуты, как автобус останавливается.
Происходящим заинтересовались уже все. Кто-то переживает за Линь, кто-то злится, что рейс задержится.
Шари переводит взгляд на Линь и забывает об Элис, Игре, Вызове и даже о Джамале со своей маленькой Элис.
Она полностью сосредоточивается на одной задаче. Мысли ясные и четкие.
– Будет больно, – сообщает она Линь. – Но недолго.
«Вскоре все так или иначе закончится», – думает Шари.
– Вдох!
Линь повинуется. Рука Шари скользит по головке ребенка, по лицу. Она чувствует, как у него бьется сердце: тук-тук-тук.
Младенец сильный. Роженица кричит. Отец, испугавшись за Линь, тянется к Шари, но его останавливает мужчина средних лет в круглых очках и поношенной парусиновой шляпе.
