Выжженная Земля 1943-1944 - [201]

О драме, разыгравшейся в пункте погрузки 50-й пехотной дивизии, сухим языком фактов рассказывается в истории дивизии. Полки держали свои позиции до последнего момента. Здесь русские тоже не заметили их отхода.

121-й полк погрузился. Но у пристани 123-го гренадерского полка была только одна баржа, она могла взять на борт лишь несколько сотен человек. Подошла еще одна. Солдаты построились в две шеренги и стали подниматься.

Стой! На борт подняли несколько раненых. Места больше нет.

Майор Тешнер приказал офицерам сойти на берег. Молча, как будто это было абсолютно естественно, все офицеры вышли обратно. Майор повел оставшихся в укрытие. Они окопались для своего последнего боя. Спиной к воде, небольшая ударная группа 50-й пехотной дивизии заняла оборонительную позицию. Они держались еще шесть часов, потом их раздавили. Но 2800 человек их дивизии эвакуировались. Остальные полегли в землю полуострова.

У 336-й пехотной дивизии было так же. Большинство бойцов 73-й пехотной дивизии спасли баржи, а остальных — морской охотник. Генерал Боме, командир дивизии, был взят в плен на своем командном пункте.

За последние три дня из Херсонеса эвакуировали тридцать девять тысяч восемьсот восемь человек. Тридцать одна тысяча семьсот восемь из них прибыли в порт назначения.

А что со 111-й пехотной дивизией, полки которой были переброшены на усиление Крыма в марте? Именно этой дивизии был нанесен самый тяжелый удар. В темноте и тумане ни один из шестидесяти транспортов не нашел дороги к местам их посадки. Ни один.

Наступал день — 12 мая. В голубом небе засияло солнце. Т-34 атаковали последнюю линию прикрытия, защищавшего пристани нижнесаксонской дивизии. У бойцов только винтовки и несколько пулеметов. Все тяжелое вооружение уже разбито.

Подполковник Франц, офицер разведки, жег на берегу секретные документы. Сопротивление сломлено. Распространилась паника. Лейтенант Готтлиб, адъютант 117-го артиллерийского полка, нашел доску и побежал с ней в воду, чтобы уплыть в море. Его потопили пулеметной очередью с советского истребителя. Только четыре недели назад этот молодой офицер вынес из-под страшного огня противника тело своего брата, чтобы похоронить его за немецкой линией фронта.

Неожиданно появились несколько немецких штурмовых судов. Унтер-офицер спросил: «Господин подполковник, в какую сторону Турция?» Потом запрыгнул на борт уже переполненного судна, и они отвалили.

Русские танки держали дистанцию. Берег обстреливала артиллерия. Огневой вал постепенно сдвигался вперед. Ближе и ближе. Полоска земли между скалами и прибоем была меньше тридцати метров. И несколько тысяч людей толпились на ней в грязи, гальке и камнях.

Затем медленно подъехали танки. Их люки были открыты. Генерал Грунер пошел в направлении Т-34. Рявкнула пушка — генерал медленно осел на землю.

Сопровождавшие танки советские пехотинцы, казалось, были просто в ярости. Они кричали, стреляли, били ружейными прикладами. Один немецкий унтер-офицер отказался отдать свой Золотой крест. Они сказали: «Хороший солдат» — и... скосили очередью.

Офицеров отбирали и уводили. Раздавались звуки выстрелов и крики. Фриц Нидзцведшки, связной роты, а прежде много путешествовавший официант из отеля «Эдем» в Берлине, вместе с Зеппом Протзнером, водителем офицера разведки, схватили подполковника Франца и втолкнули в группу рядовых. Те плотно сомкнулись вокруг него и скрыли от глаз русских его красные офицерские канты.

Служивших у немцев русских построили на скале и расстреляли. Жестокий конец.

Шесть месяцев спустя подполковника Франца допрашивал советский офицер в московской тюрьме. Русский был вежлив и пытлив. Он особенно интересовался операцией 111-й пехотной дивизии в Крыму. И он сказал: «Мы не торопились брать Крым. В конце концов, он являлся нашим самым большим лагерем военнопленных. Немцы фактически были пленниками на полуострове с ноября 1943 года. Они сами себя снабжали. Сами себя охраняли. Они уходили в отпуск и даже возвращались за собственный счет».

Если бы конец Крыма не был таким ужасным, можно было бы согласиться с русским офицером. Однако баланс слишком мрачен, чтобы отделаться от него остротой.

Количество убитых и раненых за период с 8 апреля по 13 мая составило 57 500: 31 700 немцев и 25 800 румын. Кроме того, сравнение цифр эвакуации показывает, что неизвестна судьба еще 20 000 тысяч. Это катастрофа сталинградского масштаба.

Небольшой полуостров был своего рода микрокосмом всей войны. То, что произошло на этой территории примерно в сто шестьдесят квадратных километров, типично для всего Восточного фронта — от Петсамо на Крайнем Севере до Кавказа.

Дисциплинированность и доблесть, повиновение и самопожертвование, как и подлость, жестокость и первобытная дикость проявлялись здесь наряду с глупостью и ошибками, честолюбием и страхом, фанатизмом и пьянством. Вся война в России отразилась здесь, как в капле воды.

И поэтому в Крыму, как и везде, проявили себя факторы, которые не поддаются точной оценке, — стратегические ошибки, экономические и политические соображения, законы сухопутной, морской и воздушной войны. Все это сыграло свою роль на столь ограниченной территории, и то, что здесь случилось, повлияло на общее развитие событий.