Выжившие - [13]

– А ты сам-то обыскивал отель?

– Для чего?

– Вдруг что-нибудь полезное отыщется.

– Нет пока.

– Ну вот, давай я и обыщу. Ты избавишься от необходимости заходить в сотни комнат самому, а я соберу дополнительную еду, оружие, лекарства…

К этому моменту я понял, что Дилану не терпится избавиться от меня.

Он сказал:

– Никому не говори, что у тебя есть ключи.

– У убийцы, похоже, имелся свой комплект. Как иначе на крышу попадешь? Но ты говорил, что ключи есть только у персонала.

– Если, по-твоему, она умерла примерно в тот день – в первый, – то украсть связку ключей не составило бы труда. – Он вздохнул. – Не говори никому, что у тебя есть запасной комплект ключей.

– Я и не собираюсь.

– Я серьезно, никому из них.

– Почему?

Дилан красноречиво посмотрел на меня и принялся разминать ноги:

– Я их не знаю.

Мне тут же вспомнилась Томи с ее коллекцией неизвестно кому принадлежавшего имущества, и я понял, что он имеет в виду.

– Тогда почему мне доверяешь?

В ответ он мрачно усмехнулся:

– А вот хочу, чтоб ты вызвался добровольцем в следующую вылазку за продовольствием.

Дилан протянул мне тяжелую связку ключей, посмотрел в сторону леса – сегодня, потревоженный сильным ветром, он шумел – и побежал прочь, вскоре скрывшись за деревьями.

Я вернулся к своему списку бронирований. Только две семьи из тех, что я обвел фломастером, помимо семейства Иобари, попросили дополнительные раскладные кровати для детей. Люффманы и Лавеллы. Номера 377 и 101, соответственно. Оба семейства останавливались здесь, но Флоренс Лавелл умерла, и теперь о ее дочери заботилась семья Иобари. Итак, оставались только Люффманы.

Откуда-то тянуло сквозняком, продувавшим весь отель. Я застегнул куртку на молнию и пошел по лестнице наверх. Мне редко приходилось бывать на этом этаже, даже когда я выходил пройтись. Здесь жили семья Иобари и София, шеф-повар отеля, все еще продолжавшая каким-то чудом готовить нам еду.

На этом же этаже вроде жили еще несколько молодых женщин. Возможно, их утешало присутствие двух детей Иобари и ребенка покойной Флоренс Лавелл, о котором они заботились. Этими женщинами были Миа, русская из Швейцарии, раньше работавшая горничной и совсем недавно перебравшаяся за стойку регистрации, Лекс (Алекса), француженка, с которой я еще ни разу не разговаривал, и Лорен, еще одна французская девушка, с которой мне также еще ни разу не довелось поговорить.

У Мии есть брат-близнец, Саша, тоже сотрудник отеля. Насколько мне известно, он все еще живет в служебной комнате на первом этаже, рядом с Диланом. Где живут остальные мужчины, кроме Патрика, я не знаю. В отличие от женщин, мы не так держимся друг за друга.

Я подошел к номеру 377 и вошел внутрь. В комнате пахло так, словно в ней недавно жили, и, слава богу, не смертью. На полу у изножья кровати стояли два огромных чемодана. Распахнутые дверцы шкафа выставляли напоказ голые плечики. На одной из прикроватных тумбочек лежала пачка сигарет, и, как ни стыдно признаться, первым делом я положил в карман ее.

Похоже, Люффманы собрали вещи, и напрашивался вопрос: почему они не взяли с собой все собранное?

Вспомнились мои собственные действия в тот день. От потрясения я был сам не свой. Вполне вероятно, и эта семья, бросив часть багажа, покидала отель в панике. Взяли сумки полегче, а тяжелые чемоданы оставили в номере.

Вздрогнув, я оперся о комод, словно мышечная судорога пронзила тело. И так происходит всякий раз, когда я вспоминаю в подробностях тот день: я сижу у стены на полу вестибюля и ничего не вижу, только прижимаю к груди телефон. Вот и все, что застряло у меня в памяти.

Я сел на кровать Люффманов. На глаза навернулись слезы, но мне удалось сдержаться. Прошло уже столько времени – слишком много, – а состояние пребывания на грани срыва, когда еще чуть-чуть – и я потеряю контроль, до сих пор пугало меня. Не знаю, до чего бы я докатился, если бы сдался.

Взяв себя в руки, я подошел к чемоданам и, присев на корточки, стал перебирать в них вещи.

– Что вы делаете?

– Вот дерьмо! – Я выпрямился, чуть не потеряв равновесие.

Это была София, шеф-повар отеля. Высокая, с белой кожей, рыжеволосая женщина лет тридцати пяти, с орлиным носом и строгой, гордой манерой держать себя. Похоже, раньше она говорила на швейцарском французском, но, как и остальной персонал отеля, теперь в основном говорит по-английски, поскольку на этом языке говорит большинство из нас. И это почему-то вызывает чувство вины.

– Как вы сюда попали? – спросила она.

– Дилан дал мне свои ключи, – ответил я, моментально пожалев о своих словах, – и я был бы вам весьма признателен, если вы никому не расскажите.

Она прищурилась:

– Почему?

– Я провожу небольшое расследование. Дилан не хочет, чтобы о нем узнало слишком много народу. Вам-то он, конечно, доверяет. Он вас знает.

Не понимаю, почему я начал оправдываться. София заставила меня нервничать.

Неудивительно, что ни один из моих ответов не произвел на нее впечатления, и я вздохнул:

– Вы не могли бы прикрыть дверь?

– Зачем?

Я развел руками – пожалуйста, – и она сделала, как я попросил.

– Вы знаете о теле в баке для воды? – задал я проверочный вопрос.