Выжившая - [126]

Шерри – безмолвный незрячий свидетель страшных и не поддающихся объяснению событий, единственное существо, знающее, что с нами случилось в сгоревшем доме, но, как и я, вынуждена хранить жуткую тайну… в темноте.

– Мне нельзя ехать, – говорю вслух, прислоняясь спиной к закрытой двери. Шерри издает утробное рычание, и я воспринимаю его как согласие. – И не ехать нельзя, – противоречу сама себе. – Он позвал меня, понимаешь? – Кошка пренебрежительно фыркает, не поверив ни одному моему слову и демонстративно развернувшись ко мне пушистым заносчивым задом, возвращается в свою клетку.

– Вот только не надо делать вид, что не скучаешь по нему так же сильно, как я, – шумно раздражаюсь, опуская защелку на решетке, и мы обе замолкаем на несколько бесконечных минут. – Ты поедешь со мной, Шерри? – негромко спрашиваю я, на коленях приблизившись к клетке и хватаясь за прутья. Кошка ожидаемо шипит, выпуская когти и оставляя на кожаных перчатках свежие царапки.

– Я знала, что ты не сможешь мне отказать.

ОЛИВЕР

– Мне нужна ваша помощь, доктор. Мой брат в последнее время совершенно не хочет со мной разговаривать. Я всерьез подумываю о том, чтобы урезать его долю в семейном бизнесе, если он не начнет появляться в офисе хотя бы раз в неделю, – цокая высокими шпильками роскошная стройная брюнетка в элегантном темно-синем брючном костюме приближается к моему столу.

– Возможно, ваш брат занят более важными делами, чем подписание бесконечных договоров, – сдержано предполагаю я, откидываясь в кресле и с долей иронии наблюдая за девушкой.

– Да, – усмехнувшись кивает брюнетка. – Мой брат жутко занятой человек. А еще зануда, каких мало. Он психолог, как и вы, доктор О. Д. Кейн, – взяв табличку с моим именем, читает она, смешно растягивая буквы. Вернув обратно, проводит пальцем по столешнице, выразительно закатывает глаза. – Стерильно, как в операционной. Это место наводит на меня тоску.

– Радостные люди сюда заглядывают редко, – нейтрально замечаю я.

– Еще бы. Где ты видел счастливых психов? – пожав плечами, брюнетка отходит от стола, скользнув взглядом по позитивным картинам в рамках, развешанным на стенах. В основном это пейзажи, изображения воды, цветов, скал и голубого неба. Сюжеты изображений должны успокаивать и умиротворять. Я был весьма острожен в выборе элементов интерьера, сделав одно единственное исключение. Лично для себя.

– Не поверишь, Гвен, но большинство, как ты некорректно выразилась, психов намного счастливее нас, – с блуждающей улыбкой отвечаю я, глядя на остановившуюся возле напольного журчащего фонтанчика сестру. – Но ко мне обычно заглядывают банальные закомплексованные неудачники, перегоревшие менеджеры и дамочки в разводе, – она неопределенно качает головой и переходит к рассматриванию встроенного в стену аквариума с цветными рыбками.

– Полный релакс, Оли, – вздыхает Гвендолен. – Ты закончил реставрацию дома?

– Почему ты спрашиваешь? – выгнув бровь, осведомляюсь я.

– Сегодня у старика Кейна был бы девяностый день рождения. Юбилей. Мы могли бы отметить его в семейном гнезде Кейнов.

– Дед умер, Гвен. И мы его ни разу не видели, – сухо напоминаю я. – Потому что он этого не хотел. Было бы странно отмечать его юбилей при таком раскладе.

– Однако он оставил нам все, чем владел! – подняв вверх указательный палец, с улыбкой возражает Гвендолен. – К тому же его опасения вполне понятны.

– Кому? – ухмыляюсь, прищурив глаза.

– Мне, например, – передергивает плечами Гвен. – Наша мать родилась от кровосмесительной связи Дэниэла Кейна с родной племянницей. Жуткий грех, а наш дед был очень религиозным человеком. Вероятно, он считал, что часть его греха легла на родившуюся от запретного союза дочь, которую настигла кара в лице нашего маньячного папочки, а мы с тобой – просто ядерная концентрация демонических генов, – с деланной улыбкой сестра стучит кончиками пальцев по толстому стеклу аквариума, спугнув двух золотистых гуппи. – Мы его живое наказание, а наследство – это откуп, Оли. Очень не хотелось старику угодить в ад.

– Интересная позиция, – ухмыляюсь я.

– Ага, мне тоже нравится, – Гвен оборачивается и изучающе смотрит на меня. – Ты сам не свой в последнее время. Выглядишь загруженным и измотанным. – Плюхнувшись на кушетку у панамного окна, Гвен скидывает туфли и вытягивает ноги.

– Я закончил реконструкцию, – Гвендолен поворачивается на бок, опираясь на локоть, и какое-то время заинтересованно смотрит на меня.

– Давно?

– Пару недель назад, – пожав плечами, отвечаю я.

– Значит, юбилей не отменяется? Давай, Оли, обмоем кости старика, помолимся за его грешную душу в спальне, где он растлевал свою племянницу, – с энтузиазмом предлагает Гвен. – Вот же старый извращенец.

– Племянница была совершеннолетней, – не разделяя беспричинного веселья сестры, напоминаю я.

– Какая на хрен разница? Все равно он извращенец. Я, вообще, давно заметила, чем статуснее и пафоснее семья, тем жирнее тараканы и больше шкафы.

– Шкафы? – переспрашиваю, вопросительно взглянув на Гвен.

– Со скелетами, – поясняет она, расплываясь в задорной улыбке.

– У нас та еще семейка Адамсов. Досталось со всех сторон, – смеюсь я, впервые за долгое время почувствовав легкость.