Выжить - [86]

— Анираном быть хорошо — заживает всё, как на собаке, — тихо проговорил я себе под нос, но Мелея услышала и впервые усмехнулась.

— Никогда не думала, что моя короткая жизнь вместит знакомство с анираном. Даже не с одним, а двумя. Но когда увидела огонь в небе, истово молилась Фласэзу, чтобы это произошло, — она осенила себя непонятным знаком, будто восьмёрку в воздухе чертила и я, с удивлением, спросил.

— Кому?

Мелея некоторое время смотрела на меня, затем выглянула за дверь, посмотрела по сторонам и захлопнула её.

— В «Книге Памяти Смертных» так зовут триединого Бога, — по-заговорщически прошептала она. — Я сама её не видела, но святой отец Элестин говорил. Но всуе категорически запрещено произносить его имя, так как считается, что он услышит обращение к нему и будет наблюдать; а по великой ли нужде его позвали? Или просто упоминают без надобности? И если без надобности, то рассердится и накажет того, кто его упоминал. А если по делу — вознаградит!

Я неопределённо хмыкнул и не знал, что сказать. Всяких разных суеверий в этом мире я уже наслушался достаточно, чтобы критически кривиться при упоминаниях. Но про какого-то Фласэза слышал впервые. Не из одних уст это имя при мне ни разу не вылетало. Даже сам старейшина Элестин никогда его не упоминал, хоть этой чёртовой книгой уже всю плешь проел. Видимо, к этому вопросу он относился со всей серьёзностью.

— И мольбы Фласэзу помогли, — ничего лучше, что сказать, я не придумал.

— Именно, аниран! Я верю, что мои мольбы были услышаны. И очень рада этому. А потому не могу допустить, чтобы аниран глупо расстался с жизнью до того, как исполнит своё предназначение. Так что ложись обратно. Я посмотрю здоров ты или нет.

Я усмехнулся и покорно лёг на кровать. Уилсон запрыгнул сюда же и скрутился калачиком у ног. Он не шипел, не рычал, не махал лапкой, когда Мелея прохаживалась рядом. Он ничуть её не боялся, а она не боялась его. Казалось, они друг на друга вообще внимания не обращают.

Знахарка проверила рубцы, которые ранее смазала пастой внучка, попросила покрутить головой и показать правую руку. Затем бесцеремонно взяла левую руку и долго смотрела на метки.

— Ты действительно аниран, — прошептала она. — Порванное тело зажило очень быстро. Никто их тех, кого я видела ранее, не выздоравливал так быстро. Я буду молится, чтобы именно ты стал тем, кто спасёт наш мир. Мне кажется, что только тебе это по силам.

Я почесал котелок.

— А Джон как же?

— Я не верю, что он тот, кто может стать милихом. Он слишком стар для этого. Слишком ленив… С тобой всё хорошо, Иван. Я удостоверилась. Разрешаю выходить из избы и набираться сил. Правую руку пока береги — она ещё не окончательно восстановилась, — но всё остальное я тебе разрешаю, — впервые в жизни я рассмотрел на её лице лёгкую улыбку, которая мгновенно исчезла, когда она начала говорить дальше. — Но не разрешаю блудить с внучкой! Она ещё слишком молода!

Тут уже я не смог сдержаться и закашлялся. То ли от смеха, то ли от возмущения, то ли от неожиданности. Видимо, для Мелеи не осталось незамеченным моё повышенное внимание к Дейдре. Но быстро пораскинув мозгами, я так и не понял в чём смысл её волнения. Я — аниран! Тот, кто, возможно, спасёт этих людей. Спасёт, если будет пытаться делать определённые вещи с местными женщинами. И они, по идее, сами должны просить о том, чтобы с ними это делать. Как просили ранее. Возможно, Мелея, не увидев результата, поняла, что я такой же бесполезный, как и Джон, а потому и назвала все будущие и бессмысленные попытки блудом. Баловством. Удовольствием ради удовольствия. И она не хотела, чтобы этим баловством я смущал её внучку.

— Но почему? — преодолев первое удивление, спросил я.

— Потому, — ответила она и опять нахмурилась. — Не тревожь бедное дитя. Она ещё слишком молода, чтобы понимать, как на ней может отразиться эта связь. Заводить шашни с анираном — это не местных мужиков пользовать, как делает Беатрис. Это куда опаснее, ведь аниран не может принадлежать лишь одной. Он должен искать возможности спасения нашего мира. Если ты понимаешь о чём я…

— Она сказала, что уже отметила свою 23-ю зиму. Какое же это дитя? — удивлённо спросил я. Но этот вопрос Мелее не понравился и она предпочла на него не отвечать.

— Одевайся, Иван. Выходи в лагерь. Дай солнцу прогреть твои косточки. Я буду следить за тобой и присматривать за ранами. Но мне кажется, хуже уже не будет.

— Премного благодарен, Мелея.

— И не забудь про руку, — она помогла мне натянуть рубаху, подвязать штаны и влезть в кроссовки. Затем накинула на шею перевязанную узелком косынку и разместила в ней правую руку. — Элотан показал мне, как правильно делать. Сказал, что руку лучше не тревожить, пока кости окончательно не срастуться. Так что пока будешь ходить так.

Я опять её поблагодарил и свистнул Уилсону. Он резко подскочил и вышел вместе со мной.

А на дворе нас уже ждали. Джон Казинс вскочил с насиженного места у персонального стола и дёрнулся навстречу. Попытался обнять, но от обнимашек я, с улыбкой, отказался — грудь ещё побаливала, а рука на перевязи мешала. Из кузни, расположенной чуть в стороне, громовым голосом приветствовал Морванд. Дружелюбно помахал рукой его молодой помощник Хьюэл, подскочили ребятишки и наперебой рассказывали, какого огромного сунугая притащили охотники в лагерь. Услышал о моём окончательном выздоровлении Руадар и весело тряс здоровую руку, когда прибежал. Позвали старейшину Элестина. Тот подозрительно рассматривал меня и попросил показать рубцы. Уважительно крякнул и потребовал закатить вечером пир. С мясом, рыбой и, конечно, алкоголем. Он обратился с этим вопросом к Джону и тот, улыбаясь, его поддержал. Сразу были отданы необходимые распоряжения и весь лагерь пришёл в движение. Развели огонь под котлом, а несколько женщин были отправлены к берегу чистить рыбу.