Выжить с волками - [50]

И этот страх заставлял меня идти без передышки, я отправлялась в путь на рассвете, валилась с ног ночью. Если мне удавалось добыть еду, я проглатывала ее на ходу. Я хотела уйти оттуда и вернуться домой. Я выросла, пропала та наивность, с которой я начала свое путешествие, — и пришел страх. По ночам меня не покидали кошмары. Во сне я видела только мертвых или падала в головокружительную пустоту. Все, что я помню об этом походе, помимо изнурительного движения вперед — уныние. Физически и морально я чувствовала, что мое мужество закончилось, и не знала, как можно назвать это состояние. «Мы» карабкались, «мы» двигались вперед… этот способ больше не действовал. Я, маленький солдат, плакала, у меня больше не было сил ни оскорблять маминого Бога, ни просить его о помощи.

Я все еще разговаривала с деревьями и птицами, завидовала тому, что там, в небе, они свободны. У них не болели ноги, и я тоже мечтала о крыльях, чтобы эти проклятые ноги отдохнули.

Мне повезло — я наткнулась на человека с тележкой, на которой он вез шкуры животных. Я пропустила его вперед, и мне удалось стащить одну из них. Мои галоши стали совсем жесткими от холодной воды, я сделала стельки, чтобы смягчить удары, а когда стало теплее, шла босиком.

Я встретила вороную лошадь без сбруи, она одиноко паслась. Кто-то, с кем можно поговорить, кому можно сказать, что он милый и хороший. Но я не могла подойти к ней достаточно близко, чтобы погладить. Она пугалась и убегала от меня.

Тогда я села и стала ждать. Это одна из немногих четких картинок, сохранившихся в воспоминаниях об этом периоде. Зеленый луг, вороная лошадь — все просто и красиво. Я протянула ей кусок сухаря, она взяла. Я долго гладила лошадь перед тем, как попробовала сесть на нее верхом. Я упала один раз, потом еще и еще. Она была большой, а я маленькой и слишком усталой, чтобы ухватиться за гриву. В конце концов, мне удалось взобраться на нее, проползти по спине, чтобы усесться поближе к шее, совсем близко к голове.

— Вперед, иди, пожалуйста, вези меня…

Я не знала ни как сидеть на лошади, ни как заставить ее сдвинуться с места. Я обняла ее за шею, ласково разговаривала, и наконец она пошла вперед, медленно, шаг за шагом, с убаюкивающей размеренностью, но когда лошадь решила ускориться, я упала на землю, и мне пришлось снова взбираться на нее. Я думала, что смогу поспать, пока она будет идти вместо меня, но поняла, что нужно сжимать ее бока ногами, чтобы не соскользнуть вниз, и похлопывать ее, чтобы ехать быстрее. Я задремала ненадолго. Лошадь проделала долгий путь и остановилась (чтобы поесть травы), хотя я не просила ее об этом. Настала ночь, животное продолжало стоять, я спала, прижавшись к нему, пока не свалилась в траву. Когда я проснулась, лошади уже не было.

Я продолжила свой путь в одиночестве и в конце концов набрела на железную дорогу. Затем — маленький вокзал. Я нашла укрытие, откуда могла наблюдать за людьми. Как всегда — солдаты, их очень много, а еще путешественники, взрослые и дети. Мое внимание приковано к детям. Они одеты так же плохо, как я, и почти такие же грязные. Они бегут за вагонами, запрыгивают на подножку, протягивают руку пассажирам, удирают под носом у солдат, как неуловимые козлята.

Я наблюдала уже довольно долго, когда на вокзал пришел поезд, и я увидела, как двое мальчишек выбрались из-под вагона и убежали. Значит, была возможность залезть туда и уехать. Но многочисленные солдаты были серьезным препятствием. Я боялась, что не смогу сбежать от них, настолько я была изнуренной.

Поэтому я пошла дальше вдоль железной дороги, чтобы найти другой вокзал. Я знала, куда идти — вслед за поездами, потому что они двигались с востока на запад.

Я не знала, как устроен поезд снизу. Я воображала, что там есть дыра, люк, что-нибудь, позволяющее спрятаться внутри. Следующий вокзал, находившийся довольно далеко от первого, был маленьким и не таким оживленным, там было всего несколько крестьян и ни одного солдата.

Я рванула к последнему вагону нужного мне поезда, спряталась за ним, проскользнула вниз — и не увидела ничего, кроме длинной узкой планки, прикрепленной к днищу. Поезд отходил, поэтому у меня не было времени думать об опасности. Уже на ходу я вцепилась в планку — и начался ад. В лицо мне летели камни, я боялась за свои глаза, поэтому весь путь проделала вслепую, судорожно вжавшись в железо, которое резало руки.

Это был не тот скоростной поезд из тех, что мы видим сегодня. Локомотив издавал ужасный шум, выплевывал клубы черного дыма. Повороты, спуски… Чувствуя, что на спуске скорость увеличивается, я сжимала зубы от страха. Я не должна отпускать руки — если я отпущу, то все будет кончено, меня раздробят огромные металлические колеса. С тех пор как я покинула Украину, я сильно ослабела, и мне приходилось прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы удержаться.

Когда поезд остановился, я ужасно испугалась, мои руки свело судорогой, поэтому пришлось буквально отрывать их от железа, чтобы отцепиться. К счастью, я не успела увидеть ничего, кроме земли во время отправления и прибытия. Но я могла представить…