. Польша получила эти земли назад в качестве так называемых «возвращенных территорий» после войны. Я сделал для себя вывод, что именно поэтому Оскар считал себя немцем, проживая в самом сердце того, что стало территорией Польши. Очевидно, он был не единственным, оказавшимся в такой ситуации. В нескольких эпизодах он упоминает о том, как польские офицеры ассоциировались у него с принадлежностью к немецкой армии.
Я не знаю, когда он вступил в германский вермахт, но явно считал, что находится там, где и должен быть. Сама за себя говорит та часть в повествовании, где его отправили в лагерь для военнопленных, и он пишет, что, когда услышал немецкую речь, на глазах у него выступили слезы.
Было нечто, что поставило меня в тупик, – это то, как легко было для Оскара «скакать из стороны в сторону» в лагере НКВД, когда из страдальца-заключенного он достиг одной из командных должностей в лагере. Действительно ли имели место в России такие капризы судьбы? Мне показалось странным, что русские так скоро приняли польского офицера на свою службу, особенно если учесть, что речь здесь шла о политическом заключенном. Пусть автор и не вникает в подробности того, как это произошло, я думаю, что ряды русской армии сильно поредели после тяжелых потерь, понесенных в борьбе против немецкого вторжения на восток. Может быть, русские решили воспользоваться услугами Оскара и принять его в свои ряды, так как в данной ситуации здесь они практически ничем не рисковали.
Непонятно и то, как герой оказался в Соединенных Штатах. Моя мать рассказывала мне, что она слышала, будто Оскар бежал из Германии потому, что был связан с нацистской партией, но я нигде не нашел подтверждения этому. А сам Оскар ничего не писал о политике. Понятно и то, что он оставил свою жену. Мама рассказывала мне, что сын порвал все отношения с Оскаром, когда тот ушел из семьи, и никогда больше не общался с ним. Если сын Оскара Эрих или кто-то из его детей сейчас живы, мне очень хотелось бы встретиться с ними. Согласно списку пассажиров-эмигрантов начала 1952 года, он прибыл в страну с женщиной по имени Эмма Скейя, 37 лет, которая значится там его женой. Мама рассказала мне, что Эмма была ему не женой, а другом семьи, которая согласилась на этот брак, чтобы помочь Оскару попасть в США. В Америке они сразу же расстались, и Оскар поселился в городе Ньюарк, штат Нью-Джерси, где он в конце концов познакомился в немецком клубе с Хеди.
Читая эту историю, я думал о том, что связывает меня с этим человеком. Я понял, что, пока он был жив, я так и не узнал, кто же он. Я мог бы назвать его «человек из красного дома». Мне довелось провести с ним немного времени один на один, но теперь я жалею об этом. Теперь все, что мне остается, – это выразить ему посмертную благодарность за то, что он оставил для меня под обложкой дневника, за те открытия, что я сделал более чем через 20 лет после его смерти.
