Выжить и вернуться. Одиссея советского военнопленного, 1941-1945 - [3]
По возвращении в казарму нас построили. Ротный перед строем объявил мне три наряда вне очереди за неповиновение. Затем такое же наказание получил и Володя. Пришлось нам с утра до вечера драить полы в казарме и мыть всю посуду после еды. Это было мое первое и последнее наказание за время службы. Дальше началась война…
В то воскресенье в части были устроены различные соревнования. Я участвовал во взводных соревнованиях по метанию гранаты. Граната после моего броска улетела так далеко, что у зрителей невольно вырвался крик восторга. Это польстило моему юношескому самолюбию. При следующей попытке я размахнулся как можно шире и швырнул цилиндрическую гранату со всей силой. Через несколько секунд я увидел далеко за нормативной чертой облачко пыли от упавшей гранаты. На этот раз ребята бурно аплодировали моему рекордному броску. После такого успеха я был назначен защищать честь роты в соревнованиях, которые должны были состояться на следующий день. Но внезапно соревнования были прерваны.
Всех собрали на плацу — по радио выступал Молотов. Так мы узнали о начале войны. Молчаливые и подавленные, мы стояли и слушали. Слова горькие и неожиданные. Нас с детства убеждали в том, что мы готовы дать мощный и сокрушительный отпор любому агрессору. А в это время враг вторгся на землю нашей Родины на протяжении всей западной границы и молниеносно продвигался в глубь страны. Справедливый гнев, ненависть к фашистам горели в груди каждого из молодых бойцов. Мы стремились скорее вступить в схватку, отомстить ненавистному врагу за сожженные села и города.
Утром следующего дня нас наскоро экипировали и колонной направили в сторону быстро приближающегося фронта. Винтовок всем не хватило. Только каждый десятый получил по винтовке Мосина образца 1898 года и одну обойму патронов. Зато каждому были выданы громоздкие ранцы, противогазы, по две гранаты-лимонки и по две пустых бутылки для горючей смеси. Винтовки получили не лучшие из красноармейцев, а как раз наоборот — провинившиеся. Конечно, достался такой «подарок» и моему другу Володе Синицыну за его плохую физическую подготовку. Вручили ему эту боевую подругу в надежде, что с ней он быстрее станет настоящим бойцом.
Три или четыре дня мы в пешем строю продвигались в сторону линии фронта. Как я уже говорил раньше, июнь того года выдался жарким. В походе мы очень страдали от изнуряющего зноя еще и из-за того, что кормили нас преимущественно ржавой селедкой. Вода, запасенная в солдатские фляги, быстро кончалась, а ту воду, что предлагали украинские женщины в селах и хуторах, нам строго-настрого запрещали брать. Нам также не разрешали принимать и продукты у населения. Всеобщая шпиономания и подозрительность были тогда в моде. Проходили мы, запыленные и усталые, мимо заплаканных женщин, которые протягивали нам узелки с едой. Но стоило кому-нибудь из нас протянуть руку, как политрук или старшина с окриком подскакивали и выбивали скромное подаяние сельчан. И так на протяжении всего нашего пути.
В последний день нашего движения вдали уже явственно слышались звуки дальних боев. По безоблачному небу плыли дымы пожарищ. В той стороне на небосклоне после наступления темноты сверкали багровые зарницы и всполохи. Фронт приближался.
Поступил приказ: окопаться и ждать дальнейших распоряжений. Мы с Володей Синицыным и двумя другими москвичами принялись за работу. Володя пыхтел и обливался потом, копая пропеченную жарким солнцем землю. Но его острые шуточки нет-нет да звучали и веселили нас. Он не унывал сам и старался поддержать товарищей.
К вечеру в наш окопчик заглянул молодой лейтенант и, сев на край его, закурил. Я тоже закурил. Слово за слово, завязался разговор. Я сказал, что призывался из Москвы, но родился в Ярославской области. Он обрадовался, так как тоже оказался ярославцем. Долго мы беседовали с ним. На небе уже высыпали крупные звезды, мои товарищи уже спали, а мы все говорили и говорили. Разговор шел о мирной жизни, о встречах с девушками, о семьях. Доверившись ему, я рассказал, что мои родители из мещанского сословия. Он, в свою очередь, признался, что семья его была раскулачена, и ему пришлось скрыть свое происхождение для поступления в военное училище. Такая доверчивость в разговоре могла стоить ему очень дорого. Я успокоил лейтенанта, что о нашем разговоре никто не узнает, и мы расстались.
А наутро был первый наш бой. Из утреннего тумана сначала появились танки. Под их прикрытием шли автоматчики. Издали все они казались ненастоящими, игрушечными — маленькие плоские коробочки танков и солдатики в серых мундирах. Но вот полыхнуло пламя, прозвучал сначала один выстрел. Снаряд пролетел и разорвался далеко за нашими окопами. Следом прозвучало еще несколько выстрелов, которые также не принесли нам никакого вреда. Из наших окопов был открыт ответный огонь, немцы залегли, но танки приближались.
Нам нечем было встретить танки, и они свободно прошли нашу линию обороны, проутюжили несколько ячеек и повернули назад. Наш ротный, выхватив свой пистолет, поднял нас в контратаку. С криком «Ура!» мы побежали в сторону удалявшихся танков. Те, у кого были винтовки, держали их наперевес, а остальные бежали в атаку, держа в руке по гранате-лимонке. Но залегшие немцы встретили нас шквальным огнем, и нам пришлось сначала залечь, а потом ползком возвращаться на свои позиции.
Не знаю, то ли с годами, то ли под впечатлением прочитанной статьи в “Неделе” о Франции военных лет, у меня в голове всплывают воспоминания о моей далекой военной юности. Все было будто вчера. Тогда по планете шагала вторая Мировая война. Эти воспоминания, возможно, хорошо бы прочесть самому, живя в совершенно другое время, в другом возрасте. Сейчас идет 1970-й год, двадцать девять лет прошло с тех пор, как началась военная эпопея. И далеко, и близко все это было. Да, все это было…Рассказы всплывают в памяти отдельными штрихами, эпизодами, без хронологической последовательности моей жизни тех далеких лет…3 июля 1970 года.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.
Новая книга историка и писателя С.Е. Михеенкова представляет собой уникальный сборник рассказов о войне тех представителей командного состава Красной армии, чья фронтовая судьба, пожалуй, была самой короткой — взводных командиров, лейтенантов. Их боевой путь часто заканчивался первой атакой, потому что они шли впереди своего взвода и первыми принимали вражеский свинец. Автор десятки лет собирал рассказы о войне уцелевших в сражениях Ванек-взводных. Получилась обширная рукопись, из которой автор выбрал наиболее яркие эпизоды и скомпоновал их тематически.
Мемуары Главного маршала авиации А. Е. Голованова (1904—1975) приходят к читателю последними из мемуаров полководцев Великой Отечественной войны. Лишь сейчас книга командующего Авиации дальнего действия издается в истинном виде и в полном объеме. Все авторские оценки и детали восстановлены по рукописи. Судьба автора исключительна: необычайно яркий взлет в годы войны и необычайно долгое и глухое замалчивание в последующие времена. Причина опалы заключалась прежде всего в том, что деятельность АДД была подчинена непосредственно И.
Воспоминания М. И. Сукнева, наверно, единственные в нашей военной литературе мемуары, написанные офицером, который командовал штрафбатом. Более трёх лет М. И. Сукнев воевал на передовой, несколько раз был ранен. Среди немногих дважды награждён орденом Александра Невского, а также рядом других боевых орденов и медалей.Автор писал книгу в 2000 году, на закате жизни, предельно откровенно. Поэтому его воспоминания являются исключительно ценным свидетельством о войне 1941–1945 гг.
О Великой Отечественной войне написано множество художественных произведений и мемуаров. Обычно они посвящены теме мужества и героизма советских воинов. Однако свидетельств об их повседневной жизни и быте опубликовано все еще недостаточно. Да и ветеранов, сохранивших в памяти события того времени, с каждым годом становится все меньше.В книге ветерана войны С. Г. Стопалова, принимавшего в ней участие с первых дней и до Победы, без политических прикрас и преувеличений показано, как жили и воевали на передовой простые пехотинцы и артиллеристы, рассказано о буднях фронтовиков, работе в тылу и о том, как преодолевали трудности и невзгоды солдаты и офицеры, независимо от их происхождения, национальности и воинского звания.