Выйти замуж любой ценой - [22]

– Сядем в зале или лучше на веранде? – заботливо спросил Протасов.

– На веранде.

Выбрав столик, что ближе к балюстраде, я принялась наблюдать за голубями на площади, с важным видом они расхаживали туда-сюда, мгновенно поднимаясь в воздух при первой опасности, шумно хлопая крыльями и тут же вновь опускаясь на каменные плиты. Подошел официант и протянул нам меню, но я в него даже заглядывать не стала.

– Мне кофе.

– Просто кофе? – переспросил Протасов. – Может, хотя бы пирожные?

– Кофе, – повторила я.

– Тогда мне тоже кофе.

Официант отошел, пряча недовольство за дежурной улыбкой, а Протасов сказал:

– Не горюй, твой Юрка прибежит как миленький…

– Все еще считаешь меня мелкой хищницей? – усмехнулась я.

– Что ты… перспективной молодой особой. Ты ведь его не любишь, – заявил он, ухмыляясь.

– Слушай, умник, – подавшись к нему, заговорила я. – В стране по статистике на десять баб приходится восемь мужиков. Четырех смело отбрасываем: алкаши, наркоманы и граждане в местах лишения свободы. Из оставшихся четырех двое любители лежать на диване, им бабы нужны, чтоб было кому деньги зарабатывать, прибавь к ним тех, кого от ноутбука за уши не оттащишь, этим вообще все по фигу. И каковы мои шансы создать ячейку общества?

– Н-да, – с умным видом покивал Платон Сергеевич, но как-то чувствовалось, что не особо проникся. – Попробуй взглянуть на все с другой точки зрения. Юрку своего ты не любишь. Ну, вышла бы за него… И что? Родила бы ребенка, потом второго… Дети вырастут, муж пропадает на работе, а ты ходишь на все модные показы, которые тебе даром не нужны. Стоит ли горевать о такой жизни?

Очень не хотелось в этом признаться, но под ложечкой противно засосало, нарисованная картина пугала своим правдоподобием.

– А альтернатива? – хмыкнула я. – Думаешь, она лучше?

– Всегда есть надежда, – пожал Протасов плечами.

– Ага. Кому ты вкручиваешь? Интересно знать, на что ты надеешься, обхаживая дочку Фельдмана? Работа по восемнадцать часов, дети, которые растут сами по себе, и вот сыну уже двадцать, а ты и не заметил, как время прошло. Ты все старше, брюхо все больше, а любовницы все моложе. Бизнес процветает, и ты тянешь лямку по привычке, временами думая: «На что я трачу свою жизнь?» Умрешь от инфаркта, не дожив до шестидесяти, а наследнички спустят все нажитое непосильным трудом.

– Жуть, – серьезно кивнул Протасов и добавил со вздохом: – Ну, значит, и мне горевать нечего, если Фельдман вдруг решит, что его дочке я не пара.

– Она страшненькая, – с сочувствием заметила я.

– Ага, еще и дура. Упорно путает Скотта Фицджеральда с Вальтером Скоттом.

– А кто это? – нахмурилась я.

– Правда не знаешь? – засмеялся Протасов.

– На кой они мне сдались, умник? Фицджеральд – «Ночь нежна», там про любовь, которой в жизни не бывает, то есть полная фигня, а Вальтера Скотта я в детстве читала: «Айвенго». Там тоже про любовь. И про рыцарей. Много ты их встречал? И кончай бахвалиться…

– Ладно-ладно, – махнул рукой Платон Сергеевич.

Тут как раз кофе принесли, и мне пришлось сбавить обороты. Официант отошел, и Протасов понизил голос:

– Давай поговорим о нашем деле.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла я.

– Два убийства, разумеется.

– Убийством Димки сейчас люди занимаются, которым за это деньги платят. А твой труп меня совершенно не касается.

– Ты могла бы выражаться… конкретнее, – сморщился Платон Сергеевич. – Не мой труп, а труп домработницы бывшей подружки… Ты была абсолютно права, оба убийства связаны…

Он сделал паузу, а я поторопила:

– Откуда такая уверенность?

Протасов огляделся, точно боялся, что нас подслушают, и перешел на шепот:

– В моем доме тоже есть видеокамеры. – Я придвинулась к нему максимально близко, а он продолжил – И я смог взглянуть на запись. В субботу утром домработница Ольги вошла в подъезд, а вслед за ней разносчик пиццы, – тут Платон Сергеевич достал из кармана фотографию и пододвинул ко мне, фотография была слегка смазанной, парень в надвинутой на глаза бейсболке и с сумкой в руке входил в подъезд. Лица не разглядеть, но сомнения не возникло: это тот же человек, что был в моем доме. Фигура, очертания лица…

– Это он, – пробормотала я, уставившись на Платона Сергеевича.

– Парень сказал охране, что у него заказ в двадцать седьмую квартиру, – продолжил Протасов, – но… жильцы этой квартиры пиццу не заказывали.

– Допустим, это убийца, – заволновалась я. – Но как он попал в твою квартиру? И как там оказалась домработница Ольги?

– Я думал об этом, – кивнул он. – Вариант только один: она пришла, позвонила в дверь, а потом обнаружила, что дверь открыта. Ни ты, ни я не помним, как оказались в моей квартире…

– Я не помню, а вот ты…

– Какой смысл мне врать? Я хочу разобраться и вовсе не заинтересован в том, чтобы что-то скрывать. Выпили мы куда больше, чем следовало. Если верить бармену, это почти две бутылки.

– Ужас. – Я почувствовала, как тошнота накатывает, и поспешно отхлебнула кофе. Стало только хуже.

– А я о чем? – кивнул Платон Сергеевич. – Мозги разжижены, красивая девушка рядом…

– Ты меня имеешь в виду?

– Кого же еще… Мы едем ко мне. Дверь я обычно держу открытой, хотя на ночь, конечно, запираю. Но, учитывая стадию опьянения… мы могли сразу отправиться в постель. Домработница… видит открытую дверь, заходит и, обнаружив нас в спальной, решает подождать.