Выверить прицел - [24]
Длинный звонок и мигание оранжевой лампочки вернули связиста к коммутатору. Я его не помнил, но то, как мне и Эли не дали поесть в столовой на нашей базе, помнил отлично. Спешившие добраться сюда после того, как наш танк подбили, чтобы пересесть на другой и вернуться в бой, — мы стояли перед входом в столовую в роли нарушителей, которым делают выговор. Усталые и голодные, мы смотрели на входивших в столовую и выходивших из нее солдат, беззаботно болтающих между собой. Никто из них не сказал нам ни слова. Подошел командир роты моторизованной пехоты нашего батальона. Они все еще сидели на базе. Заместитель командира полка сказал, что на сей раз эта война не для них и он не даст им рисковать собой без надобности. Сейчас они просто бесполезны. Увидев нас, командир роты спросил, что случилось, и отвел в офицерскую столовую. Ни на возмущение, ни на обиду у нас тогда не было сил.
Марциано, кладовщик, искал меня: «Танкист! Где ты? Я же говорил тебе, чтобы ты не исчезал! Я отправляюсь. Не жду ни минуты!»
До нашей роты в Тель-Хирус доехали быстро. Наша рота — это четыре палатки и маленькая будка из жести. В одной из палаток спали командиры, в трех остальных солдаты — по два экипажа в палатке. Обещали, что через несколько дней прибудет к нам из полка пополнение — еще два танка. Тот, кто не стоял на посту, обычно находился в палатке. Большинство дней лил дождь или дул сильный ветер, так что выходили только для несения охраны или ухода за танками. Иногда залезали в будку, чтобы приготовить из наших пайков горячую пищу и поесть вместе. Там хватало места на шесть-семь человек. Там же, в будке, тарахтел маленький генератор, Ханан занимался им по нескольку часов ежедневно: стучал молотком, тянул провода, смазывал, подливал горючее, но ничего не помогало — то одно, то другое выходило из строя.
На другой половине будки мы варили горох и фасоль из банок, которые получали со склада. Пока варили, разговаривали — в основном обменивались слухами о сроках, когда должна закончиться наша служба. Один предполагал одно, другой — другое. Общим было то, что ошибались оба. Иногда делились чем-нибудь интересным, прочитанным в книгах. Ицик почти каждый день выспрашивал меня за ужином, сказано ли в Талмуде, когда придет Машиах, и не война ли Гога и Магога то, через что мы прошли. Я отвечал, что не знаю, и тогда он просил рассказать какую-нибудь талмудическую притчу. Говорил, что очень любит их слушать. Я рассказывал, что помнил. Старался подобрать такие, что вселяют в человека надежду, от которых теплеет сердце. Все слушали.
А бывало, кто-нибудь читал вслух, что написал ему его сынишка, или показывал присланный дочкой рисунок. О войне не говорили никогда. Каждый существовал наедине с пережитым. Один солдат устроил себе в углу будки подобие личного стола из ящика от боеприпасов и писал, стоя за ним, согнувшись и закрывая написанное рукой. Все смотрели на него заинтригованные. Кто-то решил, что он сочиняет стихи, кто-то — что рисует открытки детям, которые шлют ему письма через Комитет помощи солдатам, предполагали даже, будто, возмущенный тем, что произошло на этой войне, он пишет письма протеста и рассылает их всем влиятельным людям государства. Альфонсо же считал, что он ведет дневник, куда подробно заносит все, что с нами произошло. Глядишь, кто-нибудь и поверит.
Так проходил день за днем. Треть дня мы занимались танками. Другую треть проводили в ожидании грузовика из батальонного склада. С грузовиком прибывал кладовщик Марциано с запчастями, чистыми комбинезонами и выстиранными тряпками — на них шла старая рабочая одежда. Мы наматывали тряпки на шомпол и каждый вечер смазывали пушку, а по утрам вытирали ее насухо. Вместе с Марциано приезжал Кимель, офицер из отдела личного состава батальона, аккуратный человек в очках. Он привозил письма и газеты, некоторые товары из «Шекема», а иногда даже чеки из службы Национального страхования. Передавал приветы от друзей из других рот и штабные новости: когда уходим с передовой, кто должен нас сменить и что вообще ожидается. Всякий раз, когда приезжал Кимель, к нему подходил Зада с всегдашним вопросом — что будет с его хозяйством? Вот уже три месяца, как птичник практически без хозяина, смотреть за ним некому, компаньон тоже мобилизован. Он, мол, объяснял по телефону жене, что следует делать, но у нее не получается. Много цыплят перемерло. Кимель терпеливо выслушивал его, доставал из карманчика рубашки ручку и небольшую красную записную книжку и записывал. Никогда не забывал он сказать солдату теплое слово или потрепать по плечу, а однажды даже привез чек на имя Зады — компенсацию за десять цыплят.
Порой нам доставляли свежие фрукты и овощи, сигареты и сласти. Некурящие солдаты обменивали сигареты на шоколад. Шоколад хранили: когда придет их черед идти в отпуск на двадцать четыре часа, отвезут его детям. Письма перечитывались по пять-шесть раз.
Студент Еврейского университета пытался учиться по материалам, которые присылал ему университет. Если скоро освободимся, авось еще удастся спасти учебный год. На просьбу отложить экзамен ему ответили отказом. Написали, чтобы улаживал свои дела сам. Уважающий себя университет не откладывает экзамены из-за личных проблем студентов.
![Комбинации против Хода Истории[сборник повестей]](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
Сборник исторических рассказов о гражданской войне между красными и белыми с точки зрения добровольца Народной Армии КомУча.Сборник вышел на русском языке в Германии: Verlag Thomas Beckmann, Verein Freier Kulturaktion e. V., Berlin — Brandenburg, 1997.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Американского летчика сбивают над оккупированной Францией. Его самолет падает неподалеку от городка, жители которого, вдохновляемые своим пастором, укрывают от гестапо евреев. Присутствие американца и его страстное увлечение юной беженкой могут навлечь беду на весь город.В основе романа лежит реальная история о любви и отваге в страшные годы войны.
Студент филфака, красноармеец Сергей Суров с осени 1941 г. переживает все тяготы и лишения немецкого плена. Оставив позади страшные будни непосильного труда, издевательств и безысходности, ценой невероятных усилий он совершает побег с острова Рюген до берегов Норвегии…Повесть автобиографична.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.
Новый роман живого классика израильской литературы, написанный на рубеже тысячелетий, приглашает в дальнее странствие, как во времени — в конец тысячелетия, 999 год, так и в пространстве — в отдаленную и дикую Европу, с трепетом ожидающую второго пришествия Избавителя. Преуспевающий еврейский купец из Танжера в обществе двух жен, компаньона-мусульманина и ученого раввина отправляется в океанское плавание к устью Сены, а далее — в Париж и долину Рейна. Его цель — примирение со своим племянником и компаньоном, чья новая жена, молодая вдова из Вормса, не согласна терпеть многоженства североафриканского родича.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Брачные узы» — типично «венский» роман, как бы случайно написанный на иврите, и описывающий граничащие с извращением отношения еврея-парвеню с австрийской аристократкой. При первой публикации в 1930 году он заслужил репутацию «скандального» и был забыт, но после второго, посмертного издания, «Брачные узы» вошли в золотой фонд ивритской и мировой литературы. Герой Фогеля — чужак в огромном городе, перекати-поле, невесть какими ветрами заброшенный на улицы Вены откуда-то с востока. Как ни хочет он быть здесь своим, город отказывается стать ему опорой.
Роман Минотавр рассказывает о буднях израильского тайного агента, в которые ворвалась всепоглощающая любовь к прекрасной девушке по имени Теа. И профессия, и время и место деятельности героя обрекают его на поиски выхода из лабиринта этнического и культурного противостояний. Биньямин Таммуз (1919, Харьков — 1989, Тель Авив) — один из ведущих израильских прозаиков, в этом увлекательном романе пересматривает увлекавшую его в молодости идеологию «Кнааним».