ВьЮжная Америка - [14]

— А комо эста (почем)? — спрашиваю.

— Трэйнта, — отвечает.

Трэйнта — это тридцать. Но мое скудное знание испанского вполне допускает, что я Путаю тридцать и тринадцать. Переспрашиваю, рисую пальцем на плексигласе тройку и ноль. Кивает, смеется, берет карандаш и выводит на бумажке большущую тройку (будто бы я не только дурак, но еще и слепой) и такой же огромный ноль.

Я уточняю, за сколько штук они дерут такую фантастическую цифирь.

— Уно! — Она показывает мне свой указательный палец.

— Уно, уно! — Такой же палец демонстрирует перед моим носом еще и зашедший следом за мной посетитель.

— Гр-р-расиас! — Я вылетаю из павильона.

На лице у меня — это я представляю — буря восторга, удивления и неверия в так тяжело навалившееся вдруг счастье. Тридцать! Тридцать тысяч! Восемь баксов!

Моя семья еще не понимает всех размеров удачи и всей щедрости фортуны.

Восемь долларов за одну-единственную фотку тринадцать на восемнадцать! Мои мозги какое-то время отказываются признавать реальность этого факта, но я заставляю их работать и хватаюсь за расчеты.

Результирующие числа греют душу. Конечно же я охлаждаю свой пыл и произвожу жестокое деление на два, после чего отсекаю еще и двадцать пять процентов местного налога. Но даже после этой кровавой хирургии доллары так и прыгают перед глазами. Их много. Ну, не то чтобы очень, но в России павильонному фотографу такие заработки и не снятся. Разве что на выезде когда-никогда перепадет вкусненький кусочек. Я же не люблю выезды, я хочу сидеть за столом и творить.

Вот оно, решение. Да, решено. К черту компьютеры! Да здравствует фотография! Конкуренты? Фиговое масло им под нос, этим конкурентам! Они только и научились, что более-менее правильно ставить пару софитов и вовремя щелкать затвором, а я — компьютерный фотограф. У меня будут колоссальные композиции с диким зверьем, три десятка потрясающих композиций, цены ниже обычных, пластиковая оболочка на каждой фотографии, формат вдвое больше, срок исполнения в пять раз короче! Я им еще покажу, как надо работать!

Вот в таком настроении я пребываю до самого вечера. Мне хочется поделиться моей радостью со всеми вокруг и жать честные смуглые руки каждому встречному индейцу. Под конец мы закатываемся в веселенькое кафе напротив американского книжного магазина, где я надираюсь солеными коктейлями с настоящей мексиканской текилой и в состоянии, близком к оперному (то есть еще немного, и я начну петь), возвращаюсь в родной номер. Уверен, что до самого утра я дрых в постели с идиотски счастливой улыбочкой на физиономии.

На следующий день мы наконец-то покупаем карту города, длинненькую синенькую книжицу, которую мы то и дело разворачиваем на ветру, как знамя затерявшегося в переулках полка. Вид человека с картой настраивает прохожих на благодушное настроение. Нам с удовольствием помогают и подсказывают, но, как выясняется, картографы из китийцев никудышные: большинство доброхотов так и не разобрались в чертежах и планах собственного города и потому предпочитали показывать верное направление самым надежным способом — вытянутой рукой. При этом они громко декламируют названия улиц, что в свою очередь как сильнейший магнит притягивает мальчишек с ранцами на спинах. Мальчишки, как и везде на этой планете, тянутся к любому происшествию, тем более если в нем участвуют иностранцы.

Мы выходим на Дьес-де-агосто, то есть улицу Десятого августа. В Кито много подобных названий. Карта города так и пестрит историческими датами, очень легко запутаться в цифрах и месяцах. Такая ошибка при недосмотре может привести к тому, что таксист завезет вас в совершенно неведомый район, где вы не увидите ни одного знакомого ориентира. Между тем такси в Кито — недешево.

Дьес-де-агосто гордо соседствует с сокращением «Av.» — «авенида», авеню. На наш же московский взгляд — это нормальная улица, до авеню явно не дотягивает. Пройдя по ней метров пятьсот, мы сходимся во мнении, что это — улица слесарей. Здесь наблюдается необычайное скопление хозтоварных и всяких других скобяных магазинчиков.

Вообще, плотная концентрация однородного бизнеса — типичная вещь для Кито. Если где-то хорошо наладилась торговля жареной курятиной, будьте уверены: не пройдет и трех лет, как на том месте вырастут пять или шесть кафе-закусочных, предлагающих эту самую курятину. Даже пиццерии жестоко конкурирующих фирм выстраиваются буквально стенка в стенку. Это означает, что несколько лет назад данный перекресток отличился жаждой к пицце. Не беда, что теперь обе пиццерии пустуют, — все еще впереди. Пройдет время, люди привыкнут к новому пейзажу и, возможно, когда-нибудь начнут-таки хаживать за горяченькими сырно-грибочно-колбасными треугольничками именно в эти пока еще одинокие пиццерии. И тогда рядышком быстренько воздвигнут три или четыре новых. Что поделаешь, традиции города нередко оказываются сильнее его жителей.

На улице Десятого августа мы познакомились с еще одной достопримечательностью города Кито — тролле. Вообще-то тролле — это троллейбус, хотя и не совсем обычный. Местный тролле большой, двухсалонный, довольно комфортабельный. Все остановки — с турникетами, билетершами и охранниками, все мило и крыто прозрачным пластиком. Для троллей (прошу не путать с троллями из немецкой мифологии) всюду выделена особая полоса движения, по которой запрещается ехать кому бы то ни было еще. Короче говоря, тролле здесь — упрощенный аналог метро. Разумеется, настоящее метро во много раз эффективнее, но для полуторамиллионного, очень автомобилизированного Кито троллей пока вполне хватает.