Вьющиеся розы - [44]

— Би, не газуй, видишь, дамочка стесняется. — Девушка переглянулась с Бизоном, скользнула глазами по лицу Дорис. — А что, может, и правда составишь нам компанию?

— Пиво за наш счет, — заверил Бизон.

— Спасибо, — хихикнула Дорис, проникшись гротеском ситуации. Она, учительница литературы, забеременевшая от первого встречного, пьянствует где-то в бескрайних просторах прерий с парочкой удалых байкеров.

— Скажите честно, — Дорис подавила истерический смешок, — дальше вы мне предложите ограбить какой-нибудь рефрижератор?

— Твой ход мыслей мне нравится, — серьезно сказала девушка, — но как-нибудь в другой раз, о'кей? У нас, видишь ли, медовый месяц.

— И только поэтому мы вдвоем, без наших гарпий, — внушительно сказал Бизон.

Дорис не заметила, что они уже шагают по обочине шоссе, оставив позади мотель и стоянку.

— Гарпии — это кто?

— Наша банда. Бизон там один из рулевых, — с гордостью объявила девушка. — Кстати, как тебя зовут, дамочка?

— Дорис.

— А меня Тики-Репей.

Дорис кивнула.

— Вы откуда?

— Из Джаспирса, штат Алабама.

— Далековато.

— Для нашего «харлея» нет ничего невозможного.

Это произнесла Тики, но Дорис почти услышала, как ту же фразу говорит Бизон. С искренней любовью и гордостью.

— А я беременна. — Ляпнула и ужаснулась. Кому и о чем она говорит?

— А-а-а, — протянул Бизон, — значит, пива не будет.

…И главное, зачем?

— Тебя как; поздравить или посочувствовать? — безмятежно поинтересовалась Тики.

— Радостно посочувствовать, — хмыкнула Дорис.

— Да не парься, — пробасил Бизон. Его движения были неторопливы, но из-за своего внушительного роста он то и дело оказывался впереди. Когда замечал, что спутницы отстали, Бизон останавливался, дожидаясь их, и некоторое время старался не делать слишком больших шагов, но потом снова опережал девушек. — Правда, тебе не о чем париться. Ты классная девчонка, и все у тебя классно.

— Ага. Классно. Будет когда-нибудь.

— Если будешь думать так, не будет никогда. — Тики-Репей сдула с глаз длинную рваную челку.

— А как я должна думать? — заводясь, сказала Дорис. — Что он классный парень и пусть трахается с кем угодно, лишь бы ему было хорошо? Что мой ребенок будет счастлив, потому что мама любит папу, а тот иногда даже навещает его на выходных? Что я тоже классная, и пусть меня предал любимый человек, я все равно классная. Так?!

— Ну что ты встаешь на дыбы, — философски проговорила Тики, глядя туда, где размытая от жары полоска горизонта пыталась отделить небо от тверди.

— Я думала, вы байкеры, а вы, похоже, самые что ни на есть нью-эйджеры, — зло бросила Дорис.

— А кто тебе сказал, что байкер не может быть нью-эйджером? — спросила Тики-Репей и рассмеялась, глядя на вытянутую от изумления физиономию Дорис.

— Она шутит, — помолчав, объяснил Бизон.

— Шучу, конечно, — Тики слегка толкнула Дорис тонкой рукой в татуировках. — Хочешь анекдот в тему?

— Не уверена, — честно призналась Дорис. Потом немного подумала и вздохнула. — Давай, хуже уже не будет.

— Попадают, значит, в ад католик, еврей и нью-эйджер. Жара, крики, запах серы и все такое. Их главный черт и спрашивает: «Ну, как вам ад?» Католик гордо вздернул дрожащий подбородок и сказал: «Я готов ко всем испытаниям!» Еврей сказал: «А какая мне разница? Я уже там ко всему привык». А нью-эйджер, обливаясь потом, напялил улыбку. «Ад? Какой такой ад?».

Бизон хохотнул, с гордостью поглядывая на свою новоиспеченную супругу. Обхватил Тики своей ручищей и слегка оторвал от земли. Репей быстро справилась со своей довольной физиономией и состроила независимую гримасу.

Дорис захотелось провалиться сквозь землю.

— Неплохо, — выдавила она. — И как это относится к моей ситуации?

— А как захочешь. — Репей одернула кожаную безрукавку.

Дорис помолчала. Развернулась в обратном направлении.

— Ладно, ребята. Спасибо за прогулку. Пожалуй, мне пора.

— А тебе, похоже, в кайф сидеть по уши в этом дерьме, — заметила Тики.

— Отвали. — Дорис сама не заметила, как заговорила с интонациями коренных жителей Алабамы. Но что-то внутри отозвалось на слова Тики, резануло неприятным отголоском. Неужели и вправду в кайф? Нет. Слишком уж больно. Такой болью не бодрят пресные чувства, потому что от нее жизнь не кажется ярче. Она просто — не кажется.

— Слушай, если бы мы сегодня с тобой не столкнулись… — Репей остановилась и повернулась к Дорис.

— Если бы я ее сегодня не толкнул, — внушительно поправил Бизон.

— …то каждый бы продолжил заниматься своим: ты — молча страдать, мы, — она бросила на Бизона взгляд из-под челки, — пить пиво, пилиться и объезжать «харлея».

Дорис тоже остановилась. Молчала, закусив губу, и машинально прикрывала сцепленными руками живот.

— Но раз уж наши трассы пересеклись, выжми из ситуации все, что возможно.

— А вдруг нас тебе послал Господь? — неожиданно спросил Бизон, вздохнул и поправил косички на бороде. — Вот придем — и сразу в бар, скво.

— Это, конечно, очень круто — не просить помощи тогда, когда она тебе действительно нужна. Скажи, Би?

Бизон промолчал.

Дорис подняла болезненный взгляд.

— Я уже. Попросила. У вас. Я ненавижу его. И люблю его. У меня будет от него ребенок. Но он меня предал. — Ее голос был сухим, как прошлогодняя трава. — Как мне жить дальше?