Вьюга - [19]

Но ему не следует этого делать.

Он открыл множество замков, а Виллему в это время напряженно смотрела. Наконец он вытащил ящичек и поставил его на свой рабочий стол.

– Я навел здесь порядок и составил опись всего, – пояснил он. – Часть вещей я уже переложил в мой запас медицинских средств, ибо они эффективны и пригодны для применения. Это древние рецепты и редкостные предметы. Не думаю, что мы должны всему этому слишком доверять.

Взгляд Виллему метался по содержимому клада. Она была восхищена всеми этими разжигающими любопытство, зловещими и в то же время весьма смешными предметами. Но многие из них вызывали у нее глубокое чувство благоговения. Она очень хорошо понимала, что это настоящий клад.

Маттиас строго сказал:

– Официально мы уничтожили все это. Если кто-либо узнает, что мы продолжаем хранить эти вещи, это принесет нам большие неприятности, надеюсь, ты понимаешь это. Я полагаю, ты никогда не расскажешь никому о том, что ты сейчас увидела?

– Конечно, – ответила Виллему, гордясь таким доверием. – А… где же?..

Маттиас вынул из ящичка маленькие берестяные футляры.

– В правой руке у меня чисто любовные средства, и не думаю, что тебе они подойдут.

– Почему? – спросила Виллему и подумала: «Хорошо бы их заполучить». Все запретное всегда привлекало ее.

– Потому что они разжигают животные инстинкты мужчин. Ты не сможешь защититься от мужчины, принявшего это снадобье.

На лице Виллему появилась гримаса неудовольствия. Она еще слишком молода, чтобы предаваться прелестям эротической любви.

Не к этому она стремится.

– Нет уж, – произнесла она по детски. – А другие?

Он поднял левую руку.

– В эти я не верю. Они как бы разжигают страстные желания у мужчины, его сердце переполняется чистым и прекрасным чувством любви к первой встречной женщине после приема снадобья. Это такое средство, которое король Марк в легенде о Тристане и Изольде хотел дать своей будущей невесте, и послал своего племянника Тристана привезти ее. Но злой дух сделал так, что любовный напиток по дороге выпили молодые, и первого, кого, проснувшись, увидела Изольда, был Тристан. Это положило начало трагедии.

Виллему слушала все это лишь вполуха. Поскольку в их родне также был Тристан, она очень хорошо знала эту древнюю рыцарскую легенду. Глаза ее словно прилипли к препарату в руке Маттиаса.

«Это мне и нужно, – думала она. – Именно за таким я и охочусь».

– Не верите им, дядя Маттиас? Не могу ли я взять немного и попробовать на ком-нибудь? На любом из мужчин?

Маттиас улыбнулся.

– Подумай, а вдруг оно подействует? Тогда тебе уж не придется никого выбирать. Ни сына Еспера, ни одного из тех, кто сейчас работает в Липовой аллее. Это было бы ужасно, – рассмеялся он, словно полностью отвергая возможность того, что она остановит свой выбор на ком-нибудь из них.

– Конечно, нет, – ответила она с натянутой и неестественной улыбкой. – Нет, я могу испробовать снадобье на Никласе.

Маттиас стал серьезным.

– Мне кажется, тебе не стоит этого делать. Это было бы плохо по отношению к…

Виллему не поняла, что он намеревался сказать, она слишком была занята своими проблемами.

– Ага, вы и сами верите в эти снадобья, дядя Маттиас, – торжествующе прервала она его.

– Нет, но мне кажется, что экспериментировать на чувствах людей не следует.

Он стал складывать предметы обратно.

– Я могу попробовать и на себе самой, – живо предложила она.

Маттиас посмотрел на нее. На лице его была решительность.

– Виллему, мне кажется, нам следует отказаться от этой дикой идеи. Мне рассказывали, что моя прабабушка Силье вынуждена была сказать, когда колдунья Ханна предложила ей выпить любовный напиток для того, чтобы завоевать любовь Тенгеля: «Если мне не удастся заставить полюбить меня без колдовства, то я недостаточно сильна, чтобы завоевать его любовь». Подумай над этим! Чего стоит любовь, если она завоевана путем… обмана?

Пристыженная, она должна была согласиться с ним и вернулась домой в Элистранд без средства, привораживающего любовь.

А Маттиас стоял у окна и задумчиво глядел ей вслед. Правильно ли он сейчас поступил, показав ей клад? А вдруг он зажег опасный огонь в ее душе?

Виллему постоянно была источником огорчений. Никто не был столь неустойчив, столь труден для понимания или столь ненадежен, как она. Калеб и Габриэлла говорили это сами. Они любили свое единственное дитя и чрезвычайно гордились ею, но не могли отрицать и того, что она была маленьким троллем. Точно таким же, как Суль, много раз озабоченно говорила Лив и добавляла: «Но милой и неопасной Суль… До тех пор, пока что-нибудь не изменит ее существо. Тогда она может стать смертельно опасной».

Не заложил ли он сейчас семена перерождения? Он не верил в это, ничто не говорило об этом, когда она уходила. Она рассердилась и разочаровалась, в противном случае это была бы не Виллему. Но в глазах не было и проблеска зловещего пламени.

Нет, он верил, что Виллему безопасна. Однако никогда нельзя быть уверенным полностью. Даже в ней.

«Я стал очень популярен у молодого поколения», – думал Маттиас, когда в тот же вечер ему нанесли новый визит.

На этот раз Тристан.

Пятнадцатилетний подросток сильно волновался, краснел, бледнел и хотел поговорить с дядей Маттиасом с глазу на глаз. Дело касалось здоровья.