Выстрелы в Сараево - [21]
Советский академик Ю. А. Писарев (1916–1993) упоминал, что оба сына В. А. Артамонова проживали в США. Старший, Михаил, инженер по профессии, сотрудничал с советскими учреждениями, приезжал в СССР. В подарок от младшего сына Николая Писарев получил ценные семейные архивные документы и фотографии. Из Америки Писарев получил от него и это письмо:
30 сентября 1988 года.
Многоуважаемый профессор Юрий Алексеевич!
Уже много лет, как я все собираюсь Вам написать. Хотя я не читаю «Новую и новейшую историю», приятель прислал мне копию номера от сентября-октября 1970 года, в котором была помещена Ваша монография о Сараевском убийстве[55], явившемся предлогом для первой мировой войны. Дело в том, что я младший сын генерала Виктора Алексеевича Артамонова. Я хочу выразить Вам благодарность, что Вы этой статьей разогнали облако, которое висело над моим отцом. Как Вы хорошо знаете, его обвиняли в том, что он был причастен к этому убийству, хотя он опровергал свое участие в этом деле. Но многие, кому это было на руку, выражали сомнение или даже больше. Ваша же статья очень обоснованно опровергает эту версию и доказывает, что России совершенно не нужен был такой инцидент, а отец всегда действовал в ее интересах.
Откладывал я Вам написать по той причине, что находил, что момент может быть для Вас неподходящий. Теперь много меняется, к тому же мне 80 лет и мое здоровье могло быть лучше.
Вдобавок к Вашей статье я хочу рассказать о малом событии, Вам неизвестном. Оно указывает на то, что в те времена «noblesse oblige»[56] не было пустым звуком.
Еще раз перед покушением в Сараеве мой отец, который в то время очень много работал и знал, что готовится война, о чем он и предупреждал Петербург, однажды, будучи в ванной, упал в обморок. После настояний взять отпуск он с моей матерью и старшим братом Михаилом, который был в отпуску из Киевского кадетского корпуса, отправились в Швейцарию. Я же с гувернанткой Бетен остался в Белграде у американского консула, пока мы не поехали в Абацию (теперь Опатия), где и встретились вместе. В конце июля отец получил телеграмму, вследствие которой мы побросали вещи в Абации (после войны мы их получили обратно) и через Аграм (теперь Загреб) поездом выехали в Белград. В Землин (теперь Земун) мы прибыли после того, как Австрия объявила войну Сербии. Сообщения с Белградом прекратились, а единственный железнодорожный мост вот-вот должен был быть взорван. Мы также ожидали, что Россия вступит в защиту Сербии и тогда австрийские власти смогут нас интернировать.
В то время немецким посланником в Белграде был граф фон Шпее (Spee), брат адмирала Максимилиана фон Шпее, погибшего в 1914 году при морском бое с английским флотом в Южной Атлантике. Узнав, что отец с семьей в Землине и не может перебраться в Белград, посол прислал посольскую моторную лодку, дабы переправить нас через Дунай (на самом деле, через Саву. — И. М.).
В тот же день отец ушел с сербской армией, а мать, брат, Бетен и я оставались еще три дня в Белграде, после чего король Петр прислал за нами дворцовые экипажи, довезшие нас до Авалы, где нас ждал его вагон, в котором мы отправились в Россию. Отец же остался в Сербии, находясь с королевичем Александром в Корфу и Салониках.
То, о чем Вы пишете на стр. 56, действительно, неправдоподобно[57]. Окна столовой в посольстве (я там часто бывал и до, и после войны) выходили на широкий балкон со стороны сада, а не на улицу. Сад круто спускался к службам, и балкон получался на втором этаже. В саду могли только быть служащие посольства, и то, так как день был воскресный, сомнительно, чтобы там вообще кто-то был. Поэтому «звон бокалов» — явно выдумка.
Отец умер в 1942 году от последствий немецкой бомбардировки. Василий Штрандтман умер или в конце 60-х, или в начале 70-х годов в Вашингтоне. Посылаю Вам фотографию, снятую в Белграде уже после окончания войны. На первом плане отец, за ним улыбается полковник Базаревич, который его заменил[58], так как отец служил в историческом отделе сербского военного штаба, а в цилиндре Василий Штрандтман. Сербского генерала я не узнаю.
Так как прошло много лет по выходе Вашей статьи и я не знаю, получите ли Вы это письмо, то буду очень рад узнать о получении.
С полным почтением Николай Артамонов[59].
Заслуживают внимания две более поздние ремарки Ю. Писарева об отношениях с сыном Артамонова:
1990 год. Задуманная книга начала писаться давно, и автору посчастливилось встретиться с участниками или очевидцами событий тех лет. Весьма интересные детали о сараевском убийстве рассказал мне член «Млады Босны» академик Васо Чубрилович[60], проживавший в Белграде. Содержательный характер имели мои беседы с сербским принцем Георгием Карагеоргиевичем[61], который скончался в 1970-х годах, а также с одним из функционеров Народного веча Государства словенцев, хорватов и сербов[62]Срджаном Будисавлевичем[63], передавшим мне перед своей кончиной рукописи.
В ноябре 1988 года я получил письмо младшего сына российского военного агента в Сербии Виктора Алексеевича Артамонова — Николая Викторовича, проживающего ныне в Южной Калифорнии (США). Он тоже был современником описываемых в книге событий и любезно прислал мне целый ряд ценнейших фотографий и сообщил о малоизвестных для меня подробностях событий, происходивших в Белграде накануне первой мировой войны. Я благодарен судьбе, которая свела меня с этими интересными людьми
