Выстрелы в Сараево - [127]

По понятным причинам, в своем предисловии Качаки сознательно замолчал те неблаговидные факты из биографии Штрандмана, которые в период оккупации Белграда были предметом расследования Гестапо. Весьма расплывчата ремарка Качаки о том, что хирург Петр Колесников коснулся в своем донесении «якобы имевшего место самоволия Штрандмана и злоупотреблений в службе охраны здоровья и Красном Кресте». На самом деле, как мы видим, Штрандман просто погряз в хищениях материального достояния русских беженцев. Неслучайно Качаки счел необходимым процитировать только заключительную— и, кто спорит, неблаговидную — верноподданническую тираду из донесения Колесникова.

Лукав был Василий Николаевич, ох лукав!.. В начале Первой мировой банковский чиновник Б. В. Астромов-Кириченко (о нем уже шла речь в Главе третьей) выехал из Петербурга в Болгарию и Сербию по поручению общества «Славянское единение». В Нише судьба свела его со Штрандманом. Спустя годы, в июле 1940 года, на допросе в НКВД он рассказал о том, каким ловкачом был русский посланник в отношениях с просителями и с теми, кто мог помочь его карьерному росту: В первых числах сентября 1914 года я из Софии выехал в Сербию… Приехав в г. Ниш и остановившись в гостинице «Ориент», я отправился разыскивать русское посольство, так как за пребывание в Болгарии у меня иссякли взятые с собою деньги.

Принял меня секретарь посольства ШТРАНДМАН, к которому, показав мой заграничный паспорт, где значилась моя должность делопроизводителя 2 первого разряда Госбанка, я обратился с просьбой занять мне некоторую сумму денег, так как я поистратился в дороге, пока придет мое жалование из Петрограда.

ШТРАНДМАН очень любезно мне отказал, сославшись, что у него нет в настоящее время денег.

Вообще, только в случае крайней нужды русский заграницей обращался в русское консульство или посольство, где встречал сухой педантизм и чванливое равнодушие.

Хотя, например, интервьюеру газеты «Новое время» МАНАСЕВИЧУ-МАНУЙЛОВУ[498] из русского посольства в Нише каждый день по утрам на другой конец города возилось горячее кофе.

«У меня нет сейчас динаров даже на отправку телеграммы в Петербург», — сказал я ШТРАНДМАНУ. «Ну, такую маленькую сумму я вам ссужу», — сказал он и, вынув из бокового кармана пиджака туго набитый бумажник, вручил мне десять динаров[499].

А вот еще один характерный пример. Эмигрантский журнал «Часовой» сообщал в конце 1940 года:

Тяжелый кризис переживает союз русских писателей и журналистов, просуществовавший 15 лет и в свое время организовавший единственный общезарубежный съезд писателей. Большим ударом для союза является отъезд на постоянное жительство в Германию его председателя д-ра Ф. С. Пельтцера, пользующегося огромными симпатиями и последние два года поддерживавшего союз своей заботой. Пошатнувшееся материальное положение союза выдвинуло вопрос о ликвидации части имущества. Но благодаря легкомыслию (иначе трудно назвать) исполнителей была продана ценнейшая библиотека союза по полдинара за том. Главным фондом этой библиотеки явилась историческая библиотека в Карлсруэ, основанная И. С. Тургеневым. Столь небрежное и расточительное отношение вызвало большое возмущение в русских кругах[500].

Как видим, союз русских писателей поддерживал некий доброхот-немец, а когда он уехал, все рухнуло. Но где же был Штрандман, неужели не мог ничего предпринять?.. Один из авторов описывает такой случай. Будучи в Югославии, президент Чехословацкой республики Э. Бенеш пытался уговорить короля Александра признать Советскую Россию. Предварительно он обратился к Штрандману с вопросом: «Согласится ли на это король?» — «Нет!» — услышал в ответ президент. «Почему же?» — опешил он.

«Потому что я этого не хочу!»— отрезал Штрандман. И действительно, усилия Бенеша ни к чему не привели.

Вот так Штрандман разговаривал с президентами (кстати, и Бенеш был масоном)! Но заступиться за союз русских писателей и сохранить бесценную библиотеку поленился…

По воспоминаниям известного церковного деятеля Георгия Граббе, жившего в то время в Белграде, освобождение Василия Николаевича произошло волею церковного начальства:

В Белграде был делегат, ведавший интересами русской эмиграции, бывший русский посланник В. Н. Штрандтман. У нас была очень благоустроенная русская колония во главе с Е. Е. Ковалевским…

Евграф Евграфович Ковалевский был убит во время бомбардировки. Колония, таким образом, оказалась обезглавленной. Василий Николаевич Штрандтман очень скоро был посажен немцами под арест. Вот тут и произошло первое сношение с германскими властями.

Владыка Митрополит Анастасий вызвал меня и говорит: «Пойдите, пожалуйста, к немецкому главнокомандующему и попросите его, чтобы Штрандтмана освободили».

Я стал раздумывать, как я попаду к главнокомандующему — это не так-то просто. Но оказалось, что просто. Штаб главнокомандующего помещался недалеко от вокзала, в одном из министерских зданий. Когда я пришел к нему, то я, к моему большому удивлению, сразу же, через пять минут, был принят главнокомандующим. Я ему объяснил, кто такой Штрандтман, и он отнесся к этому очень сочувственно.