Выстрел в спину - [89]

– Пойдем, посмотрим, что там, – предложил Иван Константинович.

Никитин поднял с земли автомат и только сейчас заметил, что автомат Ивана Константиновича уперся ему в грудь.

– Извини, лейтенант, ничего личного – приказ. – Ты положи автомат и повернись ко мне спиной. Ты знаешь, не могу стрелять с грудь.

Автомат Никитина упал на землю.

– Стреляй, сволочь! Я сразу догадался, что ты захочешь меня убить!

– Давай, двигай к оврагу, – приказал ему Иван Константинович.

Неожиданно для него, Никитин бросился на бывшего своего командира. Он навалился на него всем своим телом, стараясь схватить Ивана Константиновича за горло. Но, тот был довольно сильным мужчиной. Он ударил лейтенанта головой в лицо, отчего Никитин на какой-то миг потерял сознание. Этого было вполне достаточно, чтобы Иван Константинович поднялся на ноги и схватил свой автомат. Короткая очередь опрокинула Никитина, который очнувшись, попытался подняться на ноги.

– Ну, вот и все, – произнес Иван Константинович. – Теперь все встало на свои места. Надо же, догадался, что его ждет.

Он забросил вещевой мешок за спину и, не торопясь, направился в сторону линии фронта.

Очнулся Никитин от сильной боли, которая словно раскаленная игла, прошила его тело, он приподнял голову. Он лежал на самодельных носилках. Недалеко от него сидело несколько бойцов и о чем-то тихо разговаривали. В горле все пересохло. Он хотел попросить воды, но вместо слов из его груди вырвался лишь сдавленный стон. Этот стон и привлек внимание красноармейцев.

– Пить, – простонал он, – пить…

Кто-то из бойцов поднес флагу к его губам. Он пил, захлебываясь, такой вкусной воды он еще не пил никогда.

– Кто ты? – спросил его младший лейтенант, склонившись над ним.

– Я – лейтенант НКВД. Я должен передать важное донесение Наркому НКВД.

– Вы скажите, я передам, – произнес младший лейтенант.

– Не могу, не имею права…

Никитин снова потерял сознание.

ПРОЛОГ

Никитин замолчал. Последние фразы давались ему с большим трудом. На лбу выступили крупные капли пота.

– Сестра! – громко закричал Волков. – Сестра, больному плохо!

Дверь открылась и в дверях показалась медсестра, которая держала в руках шприц. Закатав рукав нательной рубашки, она сделала укол Никитину.

– Что вы ему вкололи? – спросил ее Волков.

– Камфару! Сейчас ему станет легче…

Никитин лежал с закрытыми глазами. Воздух с хрипом вырывался из его груди, словно из рваных мехов баяна. Медсестра села на край его койки и взяла в руки его похудевшую от болезни руку. Лицо лейтенанта заострилось и стало каким-то неестественно белым.

«Умирает, – подумал Волков, – отмучился бедный».

– Сделайте что-нибудь! Вы же видите, что он умирает!

Медсестра развела руки, а затем бросилась из палаты. Через минуты две в палату буквально влетел врач. Он сел в ногах Никитина и стал нащупывать у него на руке пульс. Поднявшись с кровати, врач посмотрел на Волкова, а затем на медсестру.

– Он скончался, – тихо произнес врач и направился к двери.

Медсестра закрыла лицо покойного простыней и последовала за ним. На следующий день Волков снова стоял перед майором Еременко.

– Все, что вы изложили в своем рапорте, я прочитал, – произнес майор. – Что вы не дописали в рапорте?

«Неужели они прослушали запись их разговора? – подумал Волков. – Если это так, то мне – конец!»

– Я все изложил в рапорте. Единственно, что я опустил, это то, что в него стрелял сотрудник НКВД некто Иван Константинович.

Глаза майора сощурились и стали похожи на две амбразуры дота. Он явно не верил ему. Он долго смотрел в глаза Волкова, пока тот не опустил свои глаза в пол.

– Он вам сообщил место, где находятся ценности?

«Выходит, Иван Константинович не перешел линию фронта, – подумал лейтенант. – А иначе бы не было этих вопросов».

– Похоже, Никитин не знал этого места, а иначе бы он мне все рассказал, товарищ майор.

Еременко усмехнулся.

– Так о чем вы так долго шептались с Никитиным? Я жду ответа….

Волков промолчал, а затем, словно спохватившись, произнес

– Он о чем-то говорил, товарищ майор. Но речь его была бессвязной, и мне показалось, что он просто бредит. Да и узнал он меня не сразу…

Майор встал из-за стола и вплотную подошел к Волкову.

– Сынок! Ты знаешь, что тебе грозит? Нет не фронт, а намного хуже фронта. Я сгною тебя в тюрьме…

– За что, товарищ майор?

– Зато, что ты хочешь присвоить ценности, принадлежащие государству. Ты это понял?

Волков кивнул головой.

«Какая разница, как умереть, – подумал он. – Расскажи я сейчас майору о том, где находятся ценности, и он лично расстреляет меня прямо во дворе НКВД. А так, есть маленький шанс, пусть мизерный, но шанс».

Майор подошел к столу и нажал на кнопку звонка. Через мгновение в дверях выросли две фигуры.

– Отведите его в камеру, – приказал он конвойным. – Если что-то вспомнишь, Волков, дай знать.

Коридор, по которому вели Волкова, был довольно узким и длинным.

– Стоять! Лицом к стене! – приказал один из конвойных.

Его завели в небольшую камеру, сняли с него с ремни. В камере пахло сыростью и плесенью. Металлическая дверь с грохотом закрылась, оставив его одного со своими мыслями.

***

Прошел месяц. Услышав шаги в коридоре, Волков невольно вздрогнул. Шаги затихли около его двери. Глазок приоткрылся на несколько секунд и снова закрылся. Из-за двери послышался сначала шорох, а затем снова раздались удаляющие от двери шаги. Откуда-то из глубин коридора донесся сильный надрывный крик. Так обычно кричат люди от дикой боли.