Выстрел в спину - [4]

Дверь кабинета открылась, и из кабинета вышел мужчина, одетый в белый медицинский халат, который явно был ему мал. Мужчине было лет около сорока. Первое, что бросилось в глаза Волкова, было его лицо, которое было все испещрено следами от перенесенной оспы и поэтому казалось похожим на запеченное коричневое яблоко. Мужчина смерил офицера изучающим взглядом, и видимо, оставшись довольным его внешним видом, вполне дружелюбно произнес:

– Пойдемте со мной в палату.

– А где ваша сотрудница? – поинтересовался Волков у мужчины, но тот словно не услышав его вопроса, продолжал двигаться по коридору.

Они свернули направо и стали подниматься по широкой лестнице, выложенной белой мраморной плиткой, на второй этаж.

– Что здесь было раньше? Я имею в виду до войны? – спросил он мужчину.

– Не знаю, – коротко ответил тот. – Похоже, что школа, правда, сейчас это не имеет никакого значения. Нам налево и до конца. Сейчас перейдем в другой корпус.

Мужчина был не многословен и Волков сразу догадался, что ему приказали, как можно меньше общаться с ним. Пройдя еще метров тридцать, они остановились. Напротив двери в палату на табурете сидел сотрудник НКВД в накинутом на плечи халате. Узнав сопровождающего Волкова мужчину, он вскочил на ноги и приложил руку к козырьку фуражки.

– Это – наш новый пациент, – произнес мужчина, пропуская его в палату. – Раздевайтесь, товарищ лейтенант. Свою одежду можете положить в шкаф. Вот – ваша кровать.

На соседней койке лежал человек. Лицо мужчины заросло густой рыжей щетиной и Алексей не сразу признал в этом исхудавшем человеке своего друга – Ивана Никитина.

– Отдыхайте, товарищ лейтенант. Обед здесь в тринадцать часов. Еду принесут к вам в палату.

– Хорошо, – ответил Волков и положил на койку пижаму.

Закрыв дверь палаты, лейтенант стал быстро переодеваться в больничную одежду. Он иногда бросал свой взгляд на Ивана, но, судя по его закрытым глазам, тот, похоже, спал. Дежуривший у двери сотрудник НКВД заглянул в палату и, увидев, что новый пациент уже лежит на кровати, тихо закрыл за собой дверь.

– Леша! Ты слышишь меня? – еле слышно прошептал Никитин. – Я знал, что они найдут тебя, и ты придешь ко мне. Я специально никому ничего не рассказывал, я ждал тебя.

– Как ты, Ваня? Как самочувствие? – спросил Волков Никитина, приподнявшись на койке.

– Плохо, Леша. Не знаю, смогу ли выкарабкаться из этой ситуации. Вчера врач при осмотре сказал мне, что меня может спасти лишь ампутация обоих ног. Ты знаешь, лучше умереть, чем жить без ног. Кем я буду без них – «самоваром»?

Он замолчал. В тишине комнаты хорошо было слышно, как он тяжело дышит.

– Как ты здесь оказался? – шепотом спросил его Волков. – Кто тебя сюда привез?

– Меня подобрали красноармейцы, они выходили из окружения и случайно наткнулись на меня. Бойцы сначала посчитали меня погибшим и положили в общую могилу, которую соорудили в воронке от авиабомбы. Но кто-то из них заметил, что я стал шевелиться. Сейчас не знаю, хорошо это или нет. Тогда мне хотелось только одного – умереть.

– Ты что, раскис как кисейная барышня, Ваня? Ты молодой, организм у тебя крепкий, так что рано ты себя хоронишь.

– Не нужно меня успокаивать. Тяжело мне, Леша. Умирать в двадцать пять лет сложно и несправедливо, правда?

– Да. Ты прав, Иван. Поэтому живи….

В палате стало тихо. Никитин указательным пальцем руки показал Волкову на потолок палаты, предупреждая его о том, что их прослушивают сотрудники НКВД. Алексей кивнул ему, давая понять, что понял его предупреждение.

– Ты знаешь, Леша, я специально попросил следователя из НКВД, чтобы он разыскал тебя. Я так ему и сказал, что расскажу все, что там произошло только тебе и больше – никому. Они и так, и сяк со мной, грозили трибуналом, но я настоял и ты вот здесь. Леша! Ты знаешь, я сейчас никому не верю. Ты – единственный человек, кому я могу доверить тайну спрятанного нами золота. Дай мне слово, что пока его не найдешь – об этом никому не расскажешь. Пусть эта тайна будет только нашей тайной.

Волков кивнул головой и сжал его ладонь. Их разговор прервала вошедшая в палату медсестра. Она, молча, закатала рукав нательной рубашки Никитина и сделала ему укол в вену.

– Спасибо, сестричка, – прошептал Иван. – Легкая у тебя рука…

Повернувшись, женщина также тихо вышла в коридор, как и вошла, плотно прикрыв за собой дверь.

– Слушай, Иван! А где, вы схоронили ценности? – присев рядом с ним, тихо спросил его Волков. – Мне кажется, что они хотят отправить меня в немецкий тыл, чтобы я нашел это золото. Ты меня понял?

Никитин кивнул и улыбнулся.

– Расскажи мне все, что произошло там за линией фронта, – попросил его Волков.

– Хорошо. Сядь рядом со мной, – произнес он и снова пальцем указал на потолок.

В палате стало темнеть. За окном пошел мелкий дождь, который стал монотонно стучать по стеклу окна. Волков подошел к окну и задернул шторы. Он сел рядом с Никитиным и посмотрел на него, давая тому понять, что он готов слушать его рассказ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Июнь 1941 года. Белоруссия. Немецкие передовые части вышли к пригороду Минска. Несмотря на отчаянное сопротивление Красной Армии, всем было ясно, что город войскам не удержать. Началась массовая эвакуация государственных учреждений. В пригороде Минска резко активизировались группы националистов и немецких диверсантов, которых массово забрасывали в тыл наших войск абвер. Переодетые в форму красноармейцев, диверсанты из полка «Бранденбург-800» устраивали засады, взрывали мосты, уничтожали командный состав, отступавших на восток частей Красной Армии.