Выстрел - [10]
Появился мальчик, загримированный под Мишиного приятеля Генку – вылинявшая солдатская гимнастерка и латаные штаны, заправленные в стоптанные сапоги. В руках у него была громадная метла.
Чемпион бьет метлой барышню, пижона и хулигана – они падают под его ударами; строй, маршируя, удаляется за сцену. За ним, охая и стеная, плетутся пижон, барышня и хулиган.
На сцену поднялся Миша.
– Живая газета показала персонажи, на которых мы видим тлетворное влияние нэпа: хулиган, пижон и барышня. Нэп принес с собой и другие отрицательные явления. Как с ними бороться – вот предмет сегодняшнего диспута. Кто хочет выступить?
Встал Генка, одетый так, как его только что изобразили – вылинявшая солдатская гимнастерка и латаные штаны, заправленные в стоптанные сапоги.
– Пошлость и мещанство – вот главный враг. Носят банты, галстуки, ажурные чулки, воняют духами. К чему эти декорации?
– Чем тебе мешает галстук? – спросил Яша Полонский.
– Надо открывать шею солнцу, а не ходить, как собачка, в ошейнике.
– А ажурные чулки?
– Для чего они? – воскликнул Генка. – Чтобы какой-нибудь гнилокровный буржуазный выродок любовался «изящной дамской ножкой» на танцульках?
– Ты против танцев?
– Их вред доказан наукой.
– Где ты это вычитал?
– Могу и тебе дать почитать. А некоторые элементы еще продолжают вертеть ногами. Танцы насаждают мелкобуржуазные нравы. Обращаются на «вы», говорят: «извините», «простите», «пардон» – все это гнилая интеллигентщина. Я сам видел, как один комсомолец подавал комсомолке пальто. Зачем? Чтобы подчеркнуть ее неравноправность? Ведь она ему пальто не подала.
– Хочешь, чтобы тебе подавали?
– А если у них любовь?
– Разве любовь в том, чтобы подавать пальто? Я не отрицаю любовь…
– Спасибо, благодетель!
– …Но только на основе общей идеи…
Молодой звонкий голос из зала пропел частушку:
– Генка, про тебя!
На сцену поднялась Зина Круглова в форме юнгштурма – защитного цвета гимнастерка и юбка, широкий ремень, портупея через плечо.
– Мужчина называется мужчиной потому, что он мужественный.
– Вода называется водой потому, что она водянистая, – вставил Яша Полонский.
– Поэтому, – продолжала Зина, – если парень подаст девушке пальто, в этом нет ничего унизительного, простая вежливость.
– Женщина называется женщиной потому, что она женственная, – не унимался Яша.
– Именно! Почему обязательно ходить в сапогах, я предпочитаю туфли…
– Танцевать удобнее?
– Хотя бы! Мы будем танцевать независимо от того, разрешает это Генка или нет.
На сцене появился Юра.
– Я признателен Яше Полонскому за то, что послужил ему прообразом, дал пищу его богатой фантазии, его блестящей музе, горжусь этим. Но еще больше благодарен Генке: он поставил все точки над «i». Чего он хочет? Стандарта! Всех подогнать под один тип: одинаково одевайтесь, одинаково развлекайтесь, одинаково думайте! А я, например, не хочу. Хочу быть самим собой. И буду носить бант. Привет!
– Мы не хотим стандарта, – возразил Миша, – но нельзя думать только о себе – о своей внешности, карьере, благополучии. Не в том дело, что ты носишь бант, а в том, что бант заменил тебе все.
– Он забантовался! – крикнул Яша.
Руку поднял Саша Панкратов.
– Я хочу сказать насчет хулиганов. Некоторые размахивают финками.
– Это ты про меня, что ли? – ухмыльнулся Витька Буров.
– Да, про тебя. Ты выражаешься. Слова нецензурные говоришь.
«Молодец, смелый парнишка», – подумал Миша о Саше Панкратове.
– А ты слышал? Слышал, как я ругался? – спросил Витька.
– Слышал, – решительно ответил Саша.
– Как? Повтори!
– Сам знаешь как. Я тебе потом повторю.
– И я слышал… И я! – закричали ребята в зале.
– А вы не слушайте! – огрызнулся Витька.
Зина Круглова сказала:
– Мало того, что Буров хулиганит сам, он вовлекает в хулиганство малолетних.
– Судить показательным судом! – сурово объявил Генка.
– А право имеешь? – с вызовом спросил Витька.
– Имеем. Школа отвечает за наш дом.
– Ой, испугался, – ухмыльнулся Витька, довольный тем, что оказался в центре внимания. – Когда судить-то будете?
– Сообщим, не забудем, – пообещал Миша, – не беспокойся, как-нибудь справимся с тобой. Запомни на всякий случай. Итак, предложения?!
– Повести решительную борьбу с мещанством, пошлостью и обывательщиной, – предложил Генка.
– Общо. Давай конкретнее! – возразил Миша.
– Запретить галстуки, банты, ажурные чулки, духи.
– А одеколон? – спросил Яша.
– Тоже.
– Одеколон не роскошь, а гигиена, – выкрикнул кто-то из зала.
– Этот лозунг выдумали частники парикмахеры, – отпарировал Генка.
– Кто за предложение Генки? – спросил Миша.
Руку поднял один Генка.
– Какие еще предложения?
– Запретить танцульки! – объявил Генка.
– У меня другое предложение, – сказала Зина Круглова. – Танцы разрешить, кроме фокстрота и чарльстона.
– Это почему?
– В фокстроте прижимаются.
