Выстрел на Лахтинской - [10]

— Простите, Антонина Ивановна, но я хочу задать вам вопрос несколько не деликатный: почему вы разошлись?

Панкратьева с минуту помялась.

— Приемный сын не пошел по стопам отца, и поэтому, наверное, Николай Петрович его не любил, а вот младший, Петр, был его надеждой, но долгое время болел, а тут я еще вынуждена была поехать к сестре на Украину. Она тоже недомогала. Умерла на моих руках. Отсутствовала я почти полтора месяца. Ну, а когда приехала в Ташкент, на меня свалилось новое горе: мой ребенок умер. С тех пор муж возненавидел меня, и нам пришлось разойтись.

Глаза ее наполнились слезами. Она продолжала теребить платок, и Сазонов обратил внимание на то, какие у нее натруженные руки.

— Еще один вопрос, Антонина Ивановна, — сказал он чуть погодя, — Николай Петрович был человеком религиозным?

— Да, он был религиозен, но после смерти Пети перестал верить в бога.

— Приходилось ли вам встречаться с Николаем Петровичем после его второй женитьбы?

— Месяца за два до гибели я встретила его на Курином базаре, он жаловался, что живет плохо. «Но у тебя же молодая жена», — возразила я. Профессор только махнул рукой и ушел. Это и понятно: я слышала, что у его молодой жены есть друг, ну, вы понимаете...

— Друг? Кто же он?

— Говорят, работает на кафедре физиологии. Помогал профессору в опытах. Токарев его фамилия, он, как и Марина, студент-медик.

После допроса Антонины Ивановны следователь долго не мог сосредоточиться. Так, значит, у профессора имеется приемный сын, да еще такой, что угрожал ему. А у Марины как будто есть любовник! Открылась новая сторона дела, которая неизвестно куда могла завести.

Едва Сазонов возвратился в горотдел милиции, как ему сообщили, что недавно звонил Маргонин. Он просил Сазонова приехать вместе с Мариной Панкратьевой в комиссионный магазин, что на улице Карла Маркса. Там обнаружено золотое кольцо, похоже, то самое, что похищено из квартиры профессора.

 

На широких дубовых дверях магазина висела табличка: «Закрыто на обед». Сидя в кресле комиссионного гарнитура, Маргонин неторопливо беседовал с продавцом. Тут же находились Сазонов и Марина Панкратьева.

Уже немолодой сухощавый мужчина в синем халате почти навытяжку стоял перед Маргониным. На прилавке в изящной коробочке лежало массивное золотое кольцо с бирюзовым камнем.

— Не ваша ли это вещь, Марина Андреевна? — спросил Маргонин.

Марина внимательно осмотрела кольцо, потрогала зачем-то камень и уверенно сказала:

— Кольцо мое. Его подарил мне муж ко дню свадьбы. Вот только камень сейчас чуть поцарапан.

— Спасибо, вы нам очень помогли, — сказал Маргонин, — а сейчас мы побеседуем с вами, гражданин.

— Самоваров, — подсказал продавец.

— Как же это вы золотые вещи принимаете на комиссию, а квитанции не выписываете? Дело, в общем-то, уголовное...

— Ну, какое же уголовное, — перебил его Самоваров, — просто знакомая просила продать кольцо, ей срочно нужны были деньги, и цену я определил небольшую, всего двести пятьдесят рублей, кто же знал, что кольцо не принадлежит ей?

— Как зовут вашу знакомую? — вмешался в разговор Сазонов. — Где она проживает, где работает? При приеме вещей все эти данные вы должны записывать в регистрационную книгу.

Самоваров смутился.

— Сейчас, сейчас найду. — Он начал лихорадочно перелистывать толстый замусоленный гроссбух. Ничего так и не обнаружив, продавец дрожащим голосом произнес: — Знаю я ее, да и зайти она должна за деньгами. Нина Петровна ее зовут, а фамилия... ну, а фамилию я запамятовал.

— И адрес тоже не помните?

— Да как-то из головы все вылетело! Просто пожалел ее: документов при ней не было, не тащиться же ей в магазин во второй раз.

— Себя бы лучше пожалели: кольцо не просто ворованное — кража с убийством произошла...

Продавец побледнел и схватился за сердце.

— Да что вы, дорогие товарищи... я ведь не хотел, я только... ей богу, я не знал...

— Ну уж, так и не знали! Вот что происходит, когда нарушают закон, — сказал Маргонин. — Так и в соучастники можно попасть. Придется оформить протокол.

— Распишитесь в том, что вам известно об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, — предложил Сазонов, записывая паспортные данные Самоварова.

Вскоре продавец «вспомнил», что кольцо сдала на комиссию некая Боликова и уплатил он ей сто пятьдесят рублей. Она и раньше приносила ценные вещи, которые Самоваров потом продавал из-под прилавка.

Боликова была хорошо известна милиции как матерая спекулянтка и скупщица краденого. Через полтора часа к Сазонову доставили крупную женщину, одетую в широкое платье с давно поблекшими узорами. В своей среде Боликова имела прозвище Кобыла и репутацию скандальной и наглой бабы. Спекулянтки утверждали, что она в любую минуту может и оскорбить, и обругать, и даже руки в ход пустить.

Первый раз Боликова попала на скамью подсудимых три года назад за продажу украденного на базе сукна и получила условный срок. Затем устроилась в промтоварный магазин, спекулировала дефицитными товарами и присвоила 450 рублей из выручки. Ее осудили. Два раза была замужем, но мужья уходили из-за ее сварливого характера, дети тоже знать ее не хотели.