Повернулся, когда услышал за спиной шаги.
— Я без стука, но у тебя не заперто.
Он улыбнулся краешкам губ — мягко и грустно, как будто она назвала известный лишь двоим секретный пароль.
И ничего не ответил.
Когда она показала ключ, покачал головой: забери, мол. Твой.
А когда увидел, что она собирается заплакать, посмотрел тяжелым, сделавшимся таким привычным, взглядом серых глаз и сказал:
— Иди. Райна. Пора.
На дворниках снежной крупы скопилось больше всего. Сиденья казались жесткими и холодными, поверх пуховичка лежал знакомый и одновременно чужой ремень безопасности.
— Как же я скучал, Рай! Не представляешь… Слушай, а ты хорошо выглядишь, обросла! Снова стало красиво. А знаешь, я тут денег подзаработал, новый телевизор купим — большой, плоский, во всю стену, прикольно?
Прикольно?
Она не знала…
Пиво. Ворчание. И большой телевизор.
Возникло чувство, что хочется бежать. Где-то внутри зародился рокот еще не готового излиться, но уже проснувшегося вулкана. Еще не лава, но уже теплеет.
— Ты ведь не обиделась на меня? Я знаю, надолго исчез, козел, но ведь вернулся? — Барни радостно хохотнул и посмотрел на нее какими-то нездоровыми, слишком блестящими глазами. — Вернулся!
Райна отвернулась и стала смотреть в окно. На метель, на город, на людей. Вдруг куда-то отдалилась весна, и разлетелись, как воробьи с насиженного места, надежды.
Рейка.
Как хорошо, что он звал ее Рейка…
Пальцы сжалась вокруг лежащего на дне сумочки ключа.
Конец.