Выстрел - [2]

Может быть, он думал о жене, которой изменял, о сыне, которого бил по голове и заставлял часами стоять в узком пространстве между шкафом и стенкой, если тот приносил из школы неудовлетворительные оценки...

Дождь все так же шептал в темноте за окном, а Петров все сидел один на один со стеной, и как-будто мысленно чокался в одиночестве, слушая, как шуршание воды "поворачивает" его мысли.

А в это время к шатру цирка подходил мальчик. Он смотрел на ярко освещенные вход и рекламы, и его чуть худощавая фигурка казалась сделанной из стекла, хрупкой и оченъ маленькой на фоне дождя, афиш и ярко освещенного пространства, окруженного полутьмой. Он подошел ближе и посмотрел наверх, запрокинув голову, проходя под натянутыми тросами, державшимися на кольях, и водя из стороны в сторону взглядом. Он чувствовал себя одиноким в этом мире, и, в тоже время, был наполнен и опьянен иллюзией противостояния этому непонятному, затаившемуся, заключенному в себе пространству, возможно, первый раз оставшись один на один с этой гигантской, до конца еще не разгаданной стихией окружающего, и это вселяло в него настроение бодрости и артистизма, чувства собственной значимости и значимости окружающей его среды. Может бытъ, он представлял себя в большом городе, а, может быть, мечтал стать артистом и теперь наслаждался интимностью, словно принадлежащей только ему, наслаждался такой близостью к замку своей мечты.

Внезапно до его слуха донеслись странные звуки. Он обернулся в их сторону и увидел, как на освещенное пространство выходит огромная полосатая кошка. Вначале он стал удивленно осматриваться, но затем, когда он отметил, что тигр движется прямо на него, он застыл на месте, продолжая поворачивать головой и двигать руками. Он повернулся спиной к шатру и увидел, что тигр тоже остановился. Так они стояли друг против друга - человек и зверь, и не один не сдвинулся с места. Внезапно полосу света пересекла еще одна тень. Мальчик взглянул туда краем глаза и увидел, что это большая пантера. Она была черная, и ее трудно было различить в темноте, но мальчик повернулся так, чтобы видеть и пантеру, и тигра, и застыл. Трудно сказать, чего он ждал, но внезапно тигр сдвинулся с места и пошел на него. В ответ фигура мальчика выпрямилась во весь рост, вытянувшись в собранной, но свободной и решителъной позе, и его рука мягким, повелевающим жестом, вытянулась вперед, как рука дирижера перед вступлением хора, как бы приказывая тигру остановиться. Весь его стан выражал впечатление достоинства и величия, необычных для его возраста. Внезапно зазвучал и его голос. "Спокойно, сказал он, то ли сам себе, то ли животным, и звери действительно остановились: в нескольких шагах от мальчика и друг от друга. И вдруг мальчик пошел. Он пошел прямо на них, и, когда ему оставался до них всего лишь один шаг, остановился, и они встрепенулись, а затем обступали его так, как две большие собаки обступают своего хозяина. Через минуту он стоял между ними, а пантера, высовывая язык и обмахиваясь хвостом, заглядывала ему в глаза.

Когда Петров услышал рычание, он вскочил, но через секунду остановился. Он должен был выйти сейчас, первый раз в жизни, без страховочных шлангов, без специальных приспособлений, без свидетелей, один на один с хищниками, и он не знал, какими последствиями это может для него обернуться. Он знал уже, что звери каким-то образом оказались снаружи, и сейчас находятся где-то там, в иссиня-черной дождливой темноте, но он не знал, что будет с ним, если он выйдет. В то же время он понимал, что это его долг и что только он один способен предотвратить то, что могло бы случиться. Это были "его" звери, и он должен был еще раз доказать свою принадлежность к ним, свою власть над ними. Он уже чувствовал себя героем, когда отметил, что должен идти. Конечно, он понимал, что это связано с риском, но притупленная жажда выигрыша, неосознанное стремление пойти на "авось", пощекотать свои нервы, почти безразличие, а, в действительности, заглушенное неверие в неудачу, заставили его без особых на то усилий протянуть руку и открыть дверь. Он шагнул вперед, приготовившись выйти наружу, но остановился, пораженный открывшейся ему сценой. Внизу, там, где полосы света покрывали неосвещенное пространство, на корточках сидел мальчик, обняв за голову тигра, а пантера, раскачивая свой длинный хвост и изредка поглаживая себя им по бокам, расхаживала взад и вперед. Глаза тигра, когда он поворачивал голову, горели голубоватым, искристым огнем, а нос его, его пятнистая пасть, губы не оставляли сомнения в том, что перед шатром хищник. Мальчик сидел прямо, испытывая, видимо, вдохновение и привязанность, настороженно только телом, мускулами; пряча эту настороженность внутри себя. Его одинокая фигура казалась рядом с двумя хищниками каким-то мифом, наваждением, нереальностью, казалась образом хрупкого, цветущего, нежизненно доброго духа из старой детской сказки или из фантастического романа. Петров зажмурился. Мальчик за одно мгновение сделал то, чего он, Петров, не смог достигнуть на протяжении всей своей многолетней карьеры.