Выстрел - [29]

— Ты готова? — спрашивает он, когда мы идем рука об руку.

— Не уверена, — осторожно отвечаю я. — Я же не знаю, что мы собираемся делать.

— Пошли.

Я прохожу за ним через парадную дверь и замечаю, что его машина припаркована у бордюра, но он, почему-то, ведет меня в противоположную сторону.

— Мы не поедем на машине?

— Нет.

Я сильнее натягиваю свою вязаную шапку цвета слоновой кости и еще на несколько раз оборачиваю вокруг шеи шарф, он наблюдает за мной с улыбкой, а затем протягивает мне руку. Я не принимаю ее, чтобы не рисковать, что кто-то увидит это, поэтому когда начинаю идти, он кладет свою руку мне на поясницу и переводит через улицу к Миллениум парку.

— Ты ведь знаешь, что там закрыто? — спрашиваю я, когда он ведет меня к катку. — Слишком много снега.

— Он закрыт для всех, кроме тебя.

— Что?

— Мистер Маккиннон, — нас приветствует молодой человек, когда мы подходим к катку.

— Уолтер, спасибо, что делаешь это, — говорит Деклан, и они пожимают друг другу руки.

— Пожалуйста, — отвечает он, затем смотрит на меня и спрашивает: — Готовы?

— Мы будем кататься на коньках?

Деклан смеется, а Уолтер говорит:

— Тут обычно этим и занимаются. Вы когда-нибудь катались?

Немного смущенно я отвечаю:

— Вообще-то... нет. Никогда.

— Никогда? — спрашивает Деклан, и когда я качаю головой, он говорит: — Но ты живешь практически в парке, — когда я пожимаю плечами, он шутит: — Следовательно, это будет забавно. — И я игриво улыбаюсь ему.

После того, как мы надеваем коньки, Уолтер открывает каток, и я хватаюсь за металлическое ограждение, в то время как Деклан легко выкатывается на лед.

— Держи меня за руку, — инструктирует он меня, заметив мою нервозность.

— Это неловко, — говорю я ему.

— Ладно.

— Ладно?

— Ты всегда такая чопорная, Нина, — говорит он. — Давай, держись за мою руку.

— Я шлепнусь на задницу.

Он подкатывает ко мне, протягивает мне обе руки и говорит:

— Отпусти ограждение и возьмись за мои руки.

Я кладу одну руку в его и ступаю на лед, прежде чем отпустить ограждение и вложить свою вторую руку в его. Через секунду я теряю равновесие и падаю прямо на его грудь. Он хватает меня за талию, смеется и говорит:

— Расслабься. Ты слишком напряжена.

— Морозно на улице, а ты привел меня на лед. Я не могу расслабиться, — ворчу я.

— Перестань ныть, — он вновь берет меня за руки и начинает ехать задом на коньках, ну а я соответственно скольжу вперед. — Попробуй подвигать ногами.

— Ух, я упаду.

С усмешкой на лице он спрашивает:

— Почему ты такая упрямая?

— Ты серьезно? Я могу задать тебе тот же вопрос.

— Почему бы тебе не попытаться довериться мне, хотя бы сегодня?

Когда он продолжает возить меня таким способом по катку, пока сам он, полностью все контролирует и едет задом, я спрашиваю:

— Вот что тебе нравится? Кто-то, кто полностью подчиняется тебе и не имеет собственного мнения?

— Нет, Нина. Сейчас разговор не о подчинении, а о доверии, о том, что я думаю, нелегко тебе дается.

— Доверие может дорого обойтись, — заявляю я.

— Или оно может принести успокоение.

Он не отводит от меня взгляда, когда я, наконец, сдаюсь, и, вздохнув, соглашаюсь:

— Ну, ладно. На один день.

Его улыбка такая дерзкая, и я качаю головой, а затем спрашиваю:

— Что ты сделал, чтобы для нас открыли каток?

— Уолтер работал на меня, когда строился отель. Так что я просто позвонил ему, подсунул парочку купюр, и вуаля — мы здесь.

— Тебе все так легко дается?

— Нет, — говорит он с проницательным взглядом. — Есть кое-что, над чем я должен поработать.

Он говорит это, и я опускаю глаза, чтобы ослабить напряжение, и когда я делаю это, тут же теряю равновесие, споткнувшись о носок своего же конька. Я хватаюсь за его пальто, поскольку падаю на бедро, и тяну его за собой. Он нависает надо мной, смеясь, пока я лежу, распластавшись на спине.

— Моя попа промокает, — говорю я, пытаясь сесть, но он не позволяет мне своим телом, лежащем на моем. Его пальцы гладят меня по волосам, и он шепчет:

— Твои рыжие волосы великолепны, когда на них попадает снег.

Дрожь пробивает меня из-за холодного льда, и он отодвигается, встает на ноги и помогает подняться мне.

— Накатались?

Я киваю, и он ведет меня с катка к скамье. Когда мы садимся, он кладет мои ноги на свои колени и начинает расшнуровывать мои коньки. Снимает с одной ноги, решительно проводит большим пальцем по своду стопы, попутно растирая, а затем повторяет то же самое с другой ногой. Я наблюдаю, как он делает это, и он не отводит своего взгляда от моего ни на секунду. Обожание, которое он источает, ощутимо, и жаль, что он растрачивает его впустую на такую, как я, но я принимаю это и использую для своей выгоды.

Мы надеваем нашу обувь и благодарим Уолтера, прежде чем возвращаемся к моему дому. Прогуливаемся до его машины, он вытаскивает свои ключи и открывает пассажирскую дверцу.

— Садись.

— Куда мы собираемся?

— Один денек просто доверься мне, — говорит он. — Садись.

Я прохожу мимо него и сажусь на кожаное сиденье «Мерседеса», и он закрывает дверцу. Когда он занимает свое место, он заводит машину и выезжает на проезжую часть. Я молча сижу, пока мы едем на север Мичиган-авеню к Ривер-Норт. Поглядываю на него, он поворачивает голову ко мне и спрашивает: