Выстрел - [26]

Я возвращаю свое внимание обратно к городу и отвечаю:

— Я люблю смотреть на снегопад.

Он садится рядом со мной, его колено касается моего. Несколько минут я позволяю тишине повиснуть между нами, а затем говорю:

— Спасибо.

— За что?

— За комнату, — отвечаю я ему. — Она прекрасна.

— Это просто номер, Нина, — говорит он, преуменьшая размах своего отеля, и продолжает смотреть на снег.

— Лотос, — произношу я, имея в виду название отеля. — Интересный выбор. Почему лотос?

— Есть что-то в этом красивом, почти безупречном цветке, появляющемся из воды.

— Хмм, — я делаю паузу, прежде чем заявляю: — Самоанализ, — подразумевая, что смысл вызывает отклик во мне самой.

Он наклоняет голову, чтобы взглянуть на меня, его дыхание щекочет мою щеку, и говорит:

— Ты пытаешься анализировать меня?

— Неужели есть какие-то подводные камни, которые мне стоит отыскать?

— У всех есть подводные камни, которые они прячут, — он всматривается в меня. По крайней мере, он хотел, чтобы я поверила в это, но я непроницаема. В любом случае я смягчаюсь, показывая ему, что он фактически имеет на меня влияние. Я моргаю несколько раз и ерзаю, делая вид, что нервничаю, и затем он спрашивает: — Ну, так что? Что думаешь, ты нашла?

Глубоко вдыхаю и на выдохе предполагаю:

— У тебя отвращение к бизнесу, который ты ведешь под своей фамилией.

Он не двигается, и я добавляю:

— Или, возможно, у тебя неприязнь к собственному отцу.

— Интересно. Причем тут он?

Я улыбаюсь и говорю:

— Да ладно. Мы оба встречались с этим мужчиной. Он придурок, ты сам лично как-то говорил это.

Деклан едва слышно смеется и спрашивает:

— Ты не тактична в выборе слов, да?

— Я произвела бы на тебя впечатление, если бы была тактичной?

Он тихо хмыкает, смотрит на меня любопытным взглядом и говорит:

— Что насчет твоего отца?

Он застигает меня врасплох. Уколом в нежное местечко, которое я никогда не могла укрепить.

Хочешь узнать мое слабое место?

Ну, так вот оно.

Я скучаю по папе.

Перевожу тему, говоря:

— Мы не говорим об этом, помнишь?

— Конечно.

— Ты когда-нибудь ладил с ним?

— Так же как и все остальные, — отвечает он.

— Очень тактичный ответ.

Рукой он немного поглаживает мою щеку, затем берет локон и заправляет его мне за ухо, и произносит:

— Во всяком случае, ты вежливая, все такие. Мы все сохраняем свое лицо перед остальными, чтобы показаться в лучшем свете. Все это не по-настоящему, пока ты не сломаешь стены и не покажешь уродство.

— Уродство, — повторяю я, когда смотрю на него.

— Самая подлинная часть человека всегда уродливая. И с твоей уклончивостью, держу пари, что под всем этим лоском скрывается достаточно уродливая часть.

Он говорит все это с серьезным лицом, и правда, которая спрятана в его словах, раздражает меня. Я знаю, что уродлива. Уродливее большинства. Я запятнанная и немощная, но будь я проклята, если когда-нибудь позволю ему увидеть несчастное сердце, которое бьется во мне.

— Ты придурок, — выплевываю я.

— Малышка, меня называли словами похуже, так что если ты пытаешься оскорбить меня, тебе надо стараться лучше.

Сердито смотрю на него и говорю:

— Я не понимаю тебя и твои оскорбления. Я думала, ты хотел быть моим другом.

Он пододвигается ко мне ближе и шепчет низким голосом:

— Я не хочу быть твоим другом, Нина.

С трудом сглатываю, притворяясь, будто нервничаю и шепчу:

— Ты должен хотеть, — когда он продолжает двигаться ко мне, затем по мне, заставляя меня лечь на пол, а обе его руки окружают меня с двух сторон. — Деклан, это неправильно, — выдыхаю я.

— Почему?

— Ты знаешь, почему.

— Скажи, что любишь своего мужа, — его голос пропитан ядом.

— Я люблю своего мужа.

— Скажи, что ты не хочешь меня, — говорит он, его взгляд впивается в мой.

— Я не хочу тебя.

Мое дыхание ускоряется и становится тяжелым, когда он опускается на локоть и начинает водить рукой вниз по моему телу, между грудей, спокойно добавляя:

— Скажи, что ты не лжешь мне.

— Я не лгу тебе.

Потом, он переплетает свои ноги с моими, проскальзывает одной рукой мне в штаны, затем в трусики, разделяет мои половые губы и проводит пальцем по моей влажности. Он осторожно улыбается мне, когда ощущает насколько я влажная, и затем быстро вытаскивает руку, подносит ее к моим губам и просовывает палец в мой рот:

— Попробуй свою ложь, Нина.

Его дыхание и слова омывают меня, и я впускаю его внутрь, позволяя моему языку на краткий, но значимый момент, обвиться вокруг его пальца, предоставляя ему повиновение, которое, я знаю, он жаждет, но внутри я омертвела и чувствую только отвращение. Я ненавижу свое тело за то, что оно так реагирует — становится влажным для этого мужчины. Отстраняюсь и отворачиваю голову в сторону, не смотрю на него, но вскоре чувствую, как его нос скользит по моей шее, и я слышу, как он вдыхает мой запах.

— Деклан.

— Хмм...?

Я поворачиваю голову в прежнее положение и смотрю прямо на него.

— Слезь на хрен с меня.

Когда он даже не сдвигается, я сжимаю руки в кулаки и слабо стучу ими по его груди, делая вид, будто чувствую себя виноватой.

— Слезь, мать твою, с меня, Деклан.

Он пятится назад и садится на пятки, я быстро поднимаюсь и, отодвигаясь от него, бормочу:

— Пожалуйста, просто уйди. Просто оставь меня одну.