Высший разум - [4]

Однажды я все–таки решился на вылазку в магазин. Меня погнал голод. Я пробрался вечером по улице к магазину, чтобы никого не встретить. По пути мне пришлось обойти несколько накрытых тел, затыкая нос шарфом. У магазина я увидел, что несколько теней в разных местах улице стояли вдалеке от входа магазина. А один стоял ближе и ждал, когда выйдет тот, кто в магазине. Там не было продавцов. Пока я ждал очереди, загорелась желтая сирена на входе. И дверь закрылась за вышедшим. Потом я понял, что так в магазине пополняют товар на полках. Когда настала моя очередь, мне кивнули издалека окружающие и я вошел. Я был один в магазине и обслуживал себя сам — сканировал покупки и нажимал кнопку оплаты на кассе, чтобы приложить карту к терминалу. Были сделаны такие сканеры на лентах как в аэропортах проверка вещей — надо было уложить продукты на такую ленту штрих кодом вверх. Над сканером стояла камера. В углу в будке сидел охранник в противогазе и с оружием. И если кто–то пытался уйти с продуктами, не заплатив, он просто стрелял. В сети писали, что полиция даже не приезжала на такие случаи, просто выносили тело на улицу и накрывали черным мешком. И это не сцена из триллера, это была реальность того ужаса, в который мы погрузились. Никто не возмущался, никто не осуждал такие действия в интернете, потому что все понимали — иначе начнется мародерство.

Но все равно, несмотря на стрельбу, появлялись мародеры. Эти безумцы не боялись ходить по улицам и брать то, что им надо. Полиция не спешила их арестовывать и только предупреждала издалека. Через некоторое время в них стали просто стрелять, а трупы сжигать на месте, окружив предупреждающими лентами. Такая картина все чаще стала появляться в интернете. Но потом пропала и полиция.

Жить в таком городе становилось все страшнее. Это был даже не дикий запад, это был какой–то сбывшийся киберпанк. Из признаков системы не остались даже банки, деньги ходили только по аккаунтам в соцсети. На улице были только машины, бегающие по углам тени, люди с черными мешками в защитных химкостюмах. Это все, кого я видел, из окна на улице вымирающего города. Трупов на улицах уже не было как в первые дни эпидемии. Их стали вывозить, собирая баграми в грузовик. Трупный смрад, из–за которого даже нельзя было открыть окно, стал выветриваться. Но от этого не стало легче, я каждый день получал сообщения о новых и новых смертях. Мы все постепенно умирали, никто даже не знал, сколько ему еще осталось. Это делало жизнь невыносимой психологически. Страх и депрессия уже были привычными спутниками всего, что я делал.

Долгое время до эпидемии я работал фрилансером — свободным программистом. Участвовал в стартапах, программировал на заказ, соревновался на Kaggle. Сам для себя увлекался arduino, собирал забавных роботов. Жил один, встречался с кем хотел и только когда хотел. В последнее время перед эпидемией очень редко. Может это меня и спасло. Может быть, потому что я еще не знал. Самая большая проблема была в том, что больше не было работы. Она могла бы дать надежду и отвлечь от страха. Большинство людей просто сидели дома и доедали то, что еще осталось. Никакие ценности было невозможно продать, они просто никому небыли нужны. Ни золото, ни серебро. Иногда можно было в интернете найти покупателя серебряной ложки за такие смешные деньги, что их хватало только на две пачки крупы. Жизнь была только на таких сайтах объявлений. Никто не приносил товар. Ты приходил на условленное место, оставлял пакет, иногда раскрывал его, чтобы показать содержимое тайным наблюдателям. После этого раздавался сигнал push на телефоне с сообщением о поступивших деньгах на аккаунт. Ты должен был уйти от посылки, чтобы ее могли забрать. Никто не пользовался больше наличными. Были только интернет–платежи в соцсети. Продав ложки, я побежал в магазин. Это была игра со смертью. Любая тень вдалеке страшно пугала и заставляла менять маршрут.

В сети все больше становился обыденным ритуал умирания. От видео беспомощных криков отчаяния и призывов спасти умирающие все чаще переходили к обустройству своего цифрового памятника в сети. Они сами писали себе некролог, выставляли флеш–свечу, создавали альбомы своей жизни. На это хватало тех двух трех дней, которые были у обреченных после начала острой фазы протекания болезни. Некоторые готовились заранее, понимая свою обреченность. Они создавали целые сборники своих трудов, писали мемуары. Часто они так и оставались недописанными на странице аккаунта. Большая часть соцсети стало кладбищем. Ее страницы стали стенам крематория, вместо чаши с пеплом в которых были фото умерших. Но и они становились бессмысленными — уже не было не только тех, кто умер, но и тех, кто мог бы скорбеть и вспомнить их.

Только одна надежда давала силы противостоять кошмару. Это давняя мечта на создание искусственного сознания. Я понимал, что это утопичная идея. Человечество не могло создать его даже до катастрофы. А сейчас тем более, все разрушено, лучшие умы погибли или потерялись в пучине эпидемии. Я собирал крупицы надежды в интернет, пока он еще работал, и записывал их на свой сервер. У меня был маленький бензиновый генератор, а на улице было много брошенных машин с полными баками. И я надеялся протянуть на нем еще какое–то время, если отключится сеть и электроснабжение. Я записывал все, что могло быть полезным в создании интеллекта. Все самое лучшее на то время, что прервала эпидемия. Я создал небольшой скрипт, который записывал на сервер мои диалоги в чате, где я обсуждал с выжившими коллегами эти записи про интеллект. Я прочитал очень много материалов, это отвлекало и успокаивало.