Высший класс - [27]

— Нет, Джеймс. Дело не в этом. Просто мне не нравятся девчонки.

— А кто тебе нравится — старухи? Те, кому за двадцать?

Кайл рассмеялся.

— Нет. Мне вообще никакие девчонки не нравятся.

Джеймс подскочил как ужаленный.

— Да брось ты!

— Джеймс, я гей.

— Не может быть! — воскликнул Джеймс. — Чего ты болтаешь?

— Я буду признателен, если ты не станешь трезвонить об этом на каждом углу. Но ты честно поговорил со мной насчет Керри, вот я и решил ответить откровенностью на откровенность. Это правда. Хочешь верь, хочешь нет.

— Ну и ну, — покачал головой Джеймс.

У него голова шла кругом. Мало ему было Керри, Николь и доставки наркотиков…

— А кто еще знает?

— Я почти никому не говорил, — ответил Кайл.

— Ушам не верю, — прошептал Джеймс. — Ты ни капельки не похож на голубого.

— Я бы предпочел, чтобы ты не называл меня так.

— Ах да… Прости.

*

Всю ночь Джеймс лежал без сна, прислушиваясь к гулу самолетов, пролетающих над домом. Поднялся на рассвете, принял душ, насыпал себе в миску кукурузных хлопьев и заварил чаю. Когда в почтовый ящик бросили газету, он начал читать спортивную страницу, но слова проплывали перед глазами, не откладываясь в голове. Он не мог отделаться от мыслей о том, что Керри встречается с Динешем, а Кайл — голубой.

В кухню спустились Керри и Николь. Джеймсу не понравилось, что они вместе; его воспаленному мозгу почудилось, что девчонки сговорились против него.

— Сделаю бутербродов с беконом, — решила Николь. — Хочешь, Джеймс?

— Угу, — промычал Джеймс. — Спасибо.

Керри села за стол напротив него и налила себе апельсинового сока. Кайл просил Джеймса никому не говорить, что он гей, но слова так и рвались с языка. Надо хоть кому-нибудь рассказать, иначе он взорвется!

— Вчера вечером я говорил с Кайлом, — начал Джеймс.

Керри оторвала взгляд от глянцевого журнала.

— Ну и что?

— Он мне кое в чем признался. Новость сногсшибательная! Только никому не говорите.

— Выкладывай, — потребовала Керри.

— Кайл сказал мне, что он не такой, как все парни.

Керри еле заметно улыбнулась.

— Знаю. Конечно, Кайл гей.

Николь подняла глаза от скворчащего бекона

— Ты что, до сих пор не догадывался, что Кайл гей?

— Он почти никому не говорит.

Керри улыбнулась.

— Ну ты хотя бы подозревал?

— Нет. С чего бы я должен его подозревать?

— Вот бестолочь, — сказала Керри. — Он всегда такой чистенький и аккуратный. В отличие от большинства ребят, его комната не обклеена гнусными фотографиями полуголых девиц. И никто не видел, чтобы он подходил к девчонке ближе, чем на пять километров. Что еще тебе нужно? Чтобы он нацепил на грудь табличку «Я — голубой»?

— А я живу с ним в одной комнате! — ахнул Джеймс. — Он же видел меня голым!

— Ну и что? — пожала плечами Керри. — Я тоже видела тебя голым.

— Но он же гей!

— Думаешь, он к тебе неравнодушен? — хихикнула Керри. — Не льсти себе.

Николь с широкой улыбкой отвернулась от шипящей сковородки.

— Если вдуматься, Джеймс, я припоминаю, как он на тебя пялился…

— Заткнись! — взвился Джеймс. — Это не смешно. Гадость какая.

— Ты думаешь, быть геем — это гадость? — устыдила его Керри. — Мне казалось, Кайл — твой друг.

— Да, — признал Джеймс. — Но… не по душе мне его наклонности.

— Керри, порежь хлеба, — попросила Николь. — Бекон скоро будет готов.

Керри достала из буфета батон и принялась намазывать ломти маслом.

— Знаешь, Джеймс, — сказала она. — Кайлу, наверное, нелегко было перед тобой открыться, так что не кати на него бочку. Если обидишь его хоть словом, я тебе покажу небо в алмазах.

12. ПРИГОРОД

В среду Джеймс в третий раз поехал развозить наркотики. Каждый вечер телефон звонил по паре раз, на другом конце всегда звучал один и тот же спокойный женский голос. Джеймс понятия не имел, кто эта женщина и где она находится, знал только, что голос звучит по-матерински, охотно разъясняет дорогу и всегда заканчивает разговор одними и теми же словами: «Будьте осторожны, молодой человек».

Ездить приходилось не дальше, чем на пару-тройку километров. Зимой, конечно, станет несладко, но сейчас, солнечными осенними вечерами, работа давалась легко. Поначалу Джеймсу казалось, что его клиентами будут растрепанные тетки в халатах, с визжащими младенцами на руках, или бородатые мотоциклисты с дикими глазами, но дело обернулось совсем по-другому.

*

К тому времени, когда Джеймс наконец нашел нужный квартал, он совершенно выбился из сил. Дома здесь были новенькие, только что отстроенные. Над въездом висел плакат застройщика:

«Спешите! Осталось всего несколько домов! Цены от 245 ООО фунтов стерлингов».

Вокруг чистеньких аккуратных домиков зеленели свежепосаженные деревья, у подъездов стояли «форды» и «тойоты» с недавно полученным номерами. Движения было мало, малышня носилась по дороге на скейтах и самокатах.

Катя вниз по пологому склону, Джеймс заметил, что улицы здесь носят названия музыкальных инструментов. Скрипичный тупик, Кларнетная улица, Фаготный переулок.

Он свернул в Тромбонный проезд — самую роскошную улицу в квартале. Серый асфальт сменился красным дорожным покрытием, у подъездов появились машины подороже — «рейндж-роверы» и «мерседесы». Джеймсу был нужен дом под названием «Стоунхаус», и мальчик, подобно множеству рассыльных до него, успел возненавидеть привычку богачей давать домам названия. Там, где дома пронумерованы, ты точно знаешь, что дом № 56 располагается дальше 48-го, а № 21 надо искать на другой стороне дороги. А разве угадаешь, где находится «Стоунхаус»? Объездив всю улицу, он все же отыскал нужную вывеску — она была скрыта за «БМВ Х5» и «гранд-вояджером». Джеймс подъехал к двери и нажал на кнопку звонка — колокольчики заиграли мелодию «Когда святые маршируют»*.