Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются - [36]

— Ух ты!!! — пискнула Лейя, пытаясь выдрать ее из моих рук.

Алия громко чихнула:

— Пахнет какими-то специями и серой!

Вампир завладел кувшинкой, оттеснив настойчивую мавку, высоко поднял ее над головой и принялся рассматривать. Лейя, протестующе покрикивая, прыгала рядом, стараясь дотянуться до цветка, но, столкнувшись с таким препятствием, как высокий Аэрон, терпела неудачи. Кувшинка в подступающих сумерках как будто светилась изнутри ровным алым светом.

— Жр-рать будем? — прервал нас Карыч. — Мясо готово!

Я потребовала цветок обратно, Аэрон с сожалением отдал его мне. Мы стали угощаться мясом, запивая его вином и с некоторым страхом поглядывая на Стража, который глотал куски мяса не жуя и демонстрировал чудеса ловкости, стоя на одной лапе, держа второй бутылку и заливая вино себе в глотку прямо из горлышка. Даже привычный к шумным, бесшабашным попойкам Аэрон поперхнулся и остекленело взирал на это представление. Чтобы немного отвлечь внимание друзей от голодного и терзаемого жаждой ворона, я кашлянула и произнесла:

— А я поэму про ворона вспомнила.

Ворон рыгнул, напугав сим звуком впечатлительную Лейю, и повелел, махнув когтистой лапой с зажатой в ней бутылью:

— P-рассказывай.

Аэрон был выведен из замороженного состояния вином из посуды Стража. Я важно прокашлялась и завела:

— Посреди океанских просторов,

Там, где буря, преграды не зная, гонит волны куда пожелает,

Рев стоит сумасшедший и грохот, дикий посвист, безумная песня.

Это буря в неистовой злобе разбивает огромные волны о высокий утес неприступный,

Что стоит в одиночестве гордом среди хаоса дикой стихии.

На вершине утеса прикован длинной цепью огромнейший ворон,

Буря хлещет его, и о камни тело ворона с силою бьется,

Но ни слова в ответ не услышит ветер,

Ворон с презреньем смеется.

Мертвый взгляд черных глаз его страшен,

Черным глянцем блестит оперенье,

И когтистые лапы опасней лап дракона,

И ворон не птица.

Черный демон, когда-то могучий,

Управлявший стихиями мира,

Нынче к камню прикованный цепью,

Обреченный на вечную муку.

Чертят молнии черное небо,

И тяжелые низкие тучи ветер с пеной прибоя мешает.

В ожидании гордом и страшном демон зла на скале восседает,

В ожиданьи заветного часа, когда цепь его в прах превратится.

— Хор-рошая песня, — прослезился растроганный Страж, заглатывая очередной кусок мяса. — Пр-равдивая и мр-рачная.

Лейя протянула мне кружку с горячим чаем. Сразу запахло душицей и мятой. Захмелевший Карыч предложил нам попрыгать через костер, и подруги согласились. Я отказалась, объяснив, что без восторга отношусь к экстремальным забавам, да и чая очень хочется. Аэрон тоже прыжки через огонь не жаловал, поэтому вместе со Стражем приступил к распитию следующей бутылочки вина.

Вино до такой степени взбодрило Стража, что он, отогнав от костра девчонок, заскакал на спотыкающихся лапах вокруг огня и, отчаянно фальшивя, заорал исключительно боевую песню. Слова этой разудалой песни терялись в непрерывном карканье, поэтому мы смогли уловить только общий смысл выступления — «…кp-ровь, р-разр-рушение, стр-рах, смер-рть…» Я поперхнулась чаем, а Алия перестала жевать.

— Жутко кровожадный тип, — просипела она, косясь на беснующуюся птицу и судорожно пытаясь заглотнуть застрявший в горле кусок.

— Пр-рольются р-реки кр-рови! — заорал вошедший в раж Страж Заветного леса и широко махнул огромным крылом. Одно перо, с треньканьем спущенной тетивы, вылетело и устремилось в сторону Аэрона. Вампир взмахнул рукой и протянул нам зажатое между пальцами черное перо.

— В последнюю секунду поймал, у самого носа, — невозмутимо проговорил он и снова приложился к бутылке.

Лейя потрясен но хлопала глазами.

Карыч, закончив заглядывать себе под крыло, смущенно произнес:

— Сор-рвалось…

Аэрон повертел перо с острым, как стальное копье, кончиком между пальцами и непринужденно согласился:

— Бывает. Оставлю на память?

Ворон сделал вид глубокой задумчивости и важно каркнул:

— Р-разр-решаю.

Аэрон торопливо сунул перо под куртку, уколов-таки себе палец.

— Смер-ркается, — предупредил Карыч, — вам пор-ра. Не советую оставаться здесь на ночь. — Он подошел ко мне, склонил голову и, лукаво сверкнув лиловыми глазами, сказал: — Хотя ты можешь и пер-реночевать, тебя не тр-ронут, своя.

Чертенята любопытства ради сразу же принялись нашептывать в уши, дескать, давай останемся, посмотрим, что тут деется при свете луны, а вдруг нам понравится! Но я решительно передавила их тяжелыми сапогами здравого смысла, произнесла:

— Ну уж нет! — и встала с елового лапника. — Как-нибудь в другой раз.

Пока друзья укладывали пустую посуду на сани, Карыч подозвал меня к себе и, чуть не оглушив, каркнул на ухо:

— Не забудь, станет теплее, пр-риходи.

Я клятвенно пообещала не забыть об этом.

Обычный лес встретил нас снежным бураном и темнотой, хотя от отсутствия света страдала только я. Трое моих попутчиков совершенно не заботились о таких пустяках. Пронизывающий ветер в мгновение ока лишил нас того тепла, которым мы запаслись в Заветном лесу. Ресницы покрылись таким слоем инея, что казалось, на них привесили по бревну. Снег резал лицо и грозил выбить глаза. Обжигающе морозный ветер не давал дышать, вкупе с сугробами это было просто ужасно. Десяток шагов мы делали примерно за час. Рогожу с санок унесло порывом ветра, и искать ее никто не пожелал. Алия захлебывалась ветром и упавшим голосом сообщила, что, похоже, мы заблудились, а по такой погоде она нас из леса навряд ли выведет. Лейя после этих слов плюхнулась в сугроб и заревела. Рев ее тут же был унесен порывом ветра со снегом, а слезы льдинками повисли на ресницах. Алия от холода щелкала зубами, а Аэрон, похлопав заиндевелыми ресницами, начал матом крыть Заветный лес, Калину и духов Древних. Я молчала, постукивая ногой об ногу.