Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются - [147]

Я замерла и стала прислушиваться. Рядом застыла, навострив уши, Алия, и даже Лейя вытянула острый носик в сторону амбара, хоть и непонятно, что она могла учуять носом, кроме перегара, которым дышали вокруг нас пьяные купцы.

— Мы тут не одни, — вдруг сказал Аэрон, прикрывая рот ладонью. — Чую свою «невестушку» с ее любимой лягушкой и собачонкой.

— Ах ты! — Задохнувшаяся гневом Алия сорвалась с места, и мы в два счета угодили в лапы провокаторов, уже поджидавших нас за углом. Купца там не было и в помине. Кнутом и пряником нас дотащили до телеги Геронтия, загнали в нее и отвезли домой.

— Ну хоть чуточку расскажите, — канючила я, с ненавистью глядя на ухмыляющихся конвоиров. Просить и клокотать от гнева одновременно не получалось, а получалось только выдумывать всякие гнусности на голову Велия, от которых он с королевской небрежностью отмахивался, как кормилец наш Милослав Ясеневич от комаров на охоте. Доставалось больше соседям, правда, уголья в штаны и его проняли, и он, потерев припеченное место, укоризненно прошипел-таки:

— Какая ж ты, убил бы за твое козье упрямство.

— Да упырь их гонит, — не выдержал Аэрон.

— И что? — спросила Алия.

— А то — не наше это дело, — отрезал Велий. — Вы тут за личные подвиги каторжаните? Вот и потерпите, всего четыре денька осталось.

— Ну правда, чего вам стоит? — поддержал его Аэрон, еще не догадываясь, какой сюрприз его ждет в избе, а то бы не уговаривал потерпеть, а сознательно измывался бы всю дорогу. А Геронтий ничего не говорил, зато смотрел на нас с интересом, явно сожалея, что довез нас до Больших Упырей. Дернул же его черт за язык, понесла же нелегкая.

А я вдруг озлилась. Значит, не вляпываться? Ну-ну.

— И родился у царя Кику от наложницы из Черной Земли сын, названный ею Маргобаном, что значит… А черт знает, что это значит. По-моему, Великий. Или Знатный? В общем, отцу он не понравился и тот его с глаз долой отправил к материной тетке. Тетка эта, надо сказать, отлично врачевала, но, говорят, могла и дивный яд сварить, поскольку ее бабка была ведьмой. Вот к этой-то столетней ведьме Маргобан и угодил в воспитанники. Мальчонка был головастый и схватывал все на лету. В пятнадцать лет уже был некромант и чернокнижник, каких поискать. А в двадцать стал единственным наследником престарелого отца, все братья его перемерли в одночасье от неведомых болезней. И таков был страх людей перед Маргобаном, что никто не смел упрекнуть его как братоубийцу. А тому уж мало было царства. Мне ли, говорит, царствовать над кучкой жалких скотоводов, когда великую силу могу обрести и стать могущественнейшим? А бабка подначивала: истинно, истинно говоришь. Он и помешался на власти. Знаю, говорит, как всех демонов мира заточить в свою книгу. Будут они мне тогда рабы, а я император Вселенной.

Рассказчик замер, глядя перед собой, очевидно, представлял, каково это — править Вселенной, и я покосилась на Алию, изготовившуюся поощрить человека тумаком.

Никто не знает, чего стоило мне павою проплыть до нашего кладбищенского домика и перед носом Велия захлопнуть дверь, велев ему не появляться до утра. Мол, там посмотрим, как нам дальше жить. А саму прямо трясло. Не знаю, что больше меня злило — то, что мне не дали куда не надо сунуть нос или что считали, будто я с этим смирюсь.

В упыря, который гонит, не давая торговать, сотню ко всему привычных мужиков, я не поверила, а потому заслала первым делом своего лазутчика, Миколку. Тот через час вернулся, да не один, а с молодым купцом, который через лес, через забор, на четвереньках кое-как до нас добрался мимо Геронтия, настороженно застывшего у ворот, словно и впрямь охранником нанялся при особо буйных каторжанах.

Одет молодой был дорого, но грязно. Любой из камушков его халата стоил половину Школы Архона, но многие уж были срезаны, и если не пропиты, то уж наверняка проедены. Правой рукой он прижимал к груди черный, не шибко привлекательный сундучок из тех, в которые удобно всякие иголки-нитки класть, а левой постоянно норовил схватиться за кинжал, вызвавший у Алии как у профессионала лишь брезгливую усмешку.

— Эй, уважаемый, не спи. — Подруга ткнула гостя в бок.

— А?

— Еще спроси, кто тут, — хмыкнула Алия. — Про чернокнижника недорассказал.

Купец поправил дурацкую малиновую шапочку и заговорил снова:

— Маргобан, да сожрут его печень собаки, рассорился со своей бабкой из-за книги и убил ее. Но ведьма пообещала, что не успокоится, пока с ним не расправится. И Маргобан пустился в бега, надеясь, что вдали от родных мест она не сможет много сделать. Но он ошибся, и недавно его задрали волки. Мы, признаться, возблагодарили небо. Но радовались лишь до следующей ночи. Пока он не явился к нам и не потребовал обратно свою книгу. А мы, вот чем хочешь поклянусь, в глаза ее не видели. С той ночи он убивает в ночь по человеку и сбивает нас с дороги. До сих пор не знаю, каким чудом мы сумели выйти к вашему селенью, где сразу и колдун, и ведьма есть.

И тут купца вдруг проняло, он затрясся как припадочный, начал хлюпать носом и рыться в поясе, который был ему вместо кошелька.

— Вот, вот все, что есть! Отдам, не жалко, и еще приплачу, если жив останусь, забирайте! — Трясущимися руками он всучил мне и ларец, и ключ, вцепился в мои ноги и даже попытался целовать, но Алия мгновенно прекратила безобразие, с одного удара выбив из него дух.