Высшая ведьма - [5]

– А ты не преувеличивала, когда говорила, что станешь другой, – произносит Джош. В его голосе нет ни капли злости и обиды, но мне все равно слышится в нем упрек. – Как ты ведешь себя, как держишься… Ты словно замкнулась в себе.

Я молчу.

– На что это похоже? – спрашивает он.

Вопрос застает меня врасплох.

– Что похоже?

– Изменение. Переход от лета к осени. Всё.

Никто до это не спрашивал меня о подобном вот так. Когда другие понимают, что больше мне неинтересны, они уходят. И я не виню их. Но в голосе Джоша звучит искренний интерес.

– Сначала все происходит резко, словно меня бросают из горячей ванны в холодный океан. Хотя я знаю, что́ произойдет, мне все равно сложно к такому подготовиться. Магия изменяется в одно мгновение. Осенняя магия не такая бурная, как летняя, поэтому все немного замедляется. И я, наверное, тоже. Вся летняя страсть угасает. – Я делаю глоток чая, ерзая на стуле.

– Как сейчас ко мне? – спрашивает Джош.

– Да.

Он вздрагивает и опускает взгляд на кружку.

– Прости, Джош.

Я говорю спокойно, но внутри меня все кричит. Ненавижу извиняться за то, кто я есть.

Или, может, я просто ненавижу себя.

Я уже не знаю.

– Не беспокойся, – говорит он. – Ты же предупреждала.

Его голос звучит ровно и обыденно, но улыбка у него немного печальная.

Из открытого окна доносятся смех и пение.

– Поверь, лучше так, чем по-другому.

Едва проговорив эти слова, я тут же хочу забрать их обратно. Завтра Джош уезжает. Не нужно ему знать обо мне то, что я хочу скрыть.

– Ты о чем?

– Моя любовь тебе ни к чему.

Я смотрю в окно, но вижу не ночь, а Никки, родителей. Я зажмуриваюсь и прогоняю образы прочь.

Джош дует на чай, хотя тот уже холодный.

– Ты о подруге, да?

Видимо, до всех доходят эти слухи. Даже до Джоша, который приехал сюда всего три недели назад.

Я киваю, но ничего не говорю. Сумрак запрыгивает мне на колени и смотрит на меня, словно желая убедиться, что я все еще люблю его. Я целую его в макушку, и он начинает мурлыкать.

– Ты же завтра улетаешь, так что ни о чем не беспокойся, – говорю я чуть громче, пытаясь заглушить повисшее в воздухе напряжение.

– А знаешь, я все равно отлично провел время. Пятьдесят фунтов стоили этого.

– Что?

– Я поспорил с ребятами, что даже после равноденствия ты не разлюбишь меня, – смеется Джош, но немного неловко. – Не всегда же выигрывать.

Живот у меня как-то мерзко скручивает, и я делаю глоток чая, чтобы заглушить это чувство.

– Ты поспорил на меня?

Джош встречается со мной взглядом, и выражение его лица меняется. Кажется, он только сейчас понял, как ужасно прозвучали его слова.

– По-дурацки как-то вышло. Я просто хотел сказать, что мне было очень хорошо с тобой. Правда.

Джош тянется к моей руке, но я отстраняюсь.

– Так хорошо, что ты поспорил на деньги с друзьями об этом.

– Да это просто глупое пари. Прости меня. Я сказал чистую правду.

Джош опускает глаза, а у меня просто нет сил на огорчения.

Мне неловко. Но еще больше становится неловко от того, что его слова задели меня. И я не хочу, чтобы он узнал об этом.

– Мне тоже было хорошо с тобой, – наконец говорю я. – На пятьдесят фунтов точно потянет, – добавляю колко, но Джош улыбается.

– Да, – соглашается он.

Как обычно, в конце лета я клянусь больше не заводить романов. Летом я жажду прикосновений, жажду близости другого человека, и я поддавалась своим чувствам эти три года, потому что они неважны. Моя привязанность длится недолго, и опасность никому не грозит.

Однако со временем постоянные перемены стали казаться мне проклятьем, и больше я не хочу их. Не хочу видеть, как моя собственная неуверенность отражается в глазах других.

И сейчас, с наступлением осени, увидев разочарование на лице Джоша и выдавив из себя извинения, я понимаю, что оно того не стоило.

Я беру из рук Джоша пустую кружку и встаю как раз в ту минуту, когда черное небо пронзает ярко-зеленая вспышка.

Я смотрю в окно. Джон подходит ко мне.

Еще одна вспышка.

– Видел? – спрашиваю я.

– Да.

В его голосе звучит резкость, который не было ранее.

Затем появляется темно-красный свет. Он плывет по небу, словно атласная лента, которой взмахивает гимнастка. Его сложно не заметить.

Я выпускаю кружки из рук. Они падают на пол и разбиваются.

Я выбегаю из хижины, Джош держится рядом.

Нестабильность атмосферы обжигает кожу, как только мы оказываемся снаружи. Тысячи крошечных разрядов щиплют руки так, что волоски встают дыбом. Пока мы бежим к садам, световое шоу продолжается. Цвета танцуют в ночном небе зелеными и голубыми волнами, фиолетовыми и желтыми завитками, словно само солнце, как художник, рисует по небу.

Северное сияние заливает наш городок удивительным светом. Но мы ведь не на Аляске, не в Норвегии или Исландии. Мы на севере Пенсильвании недалеко от гор Поконо.

И меньше всего мы ожидаем увидеть здесь северное сияние.

Ученики праздновали в саду равноденствие, но смех и радостные возгласы быстро сменились тревожным шепотом, а потом и вовсе молчанием. На мощеных дорожках стоят брошенные кружки с сидром и чаем с корицей. Все ведьмы смотрят на небо.

Джош стоит рядом со мной. Он больше не расслаблен, как обычно, спина выпрямлена, а кулаки сжаты.