Высшая мера - [2]

— Господа, пикироваться с молодежью бесполезно, — урезонил остальных присяжный с академической внешностью. — К тому же молодость всегда права, как всем известно, потому что обаяние юности нашей прелестницы будет убеждать юношей и старцев в ее неоспоримой правоте, привлекая голоса членов жюри на ее сторону. Так мы никогда не придем к единому мнению.

Этот модный профессор биосоциологии прославился тем, что на своих лекциях пускал крутые молодежные словечки, да и вся лекция проходила по острому краю нецензурного общения. Аудитории, где он начитывал академический материал, ломились от студентов даже из других вузов. Они потом говорили, что с таким профом и на комиков–хохмачей ходить не надо.

Но при всем при том популярный профессор ходил не в молодежном прикиде, даже не в солидном пиджаке, а в строгом академическом сюртуке. Из–под широкого галстука торчал жесткий стоячий воротничок. Он по–старинному откашлялся и начал свое выступление:

— Видите ли, госпожа Михалкова — Рублёвская, вы в своей школе еще не дошли до предвыпускного и выпускного классов, где уже изучают социологию, она же обществоведение или обществознание, если угодно. Вы только через два года узнаете на уроках, что вся история развития человечества — всего лишь непрерывное совершенствование форм рабовладения.

— Все страны борются с торговлей людьми! Я это слышала в телерекламе, — покачала оппонентка очаровательным пальчиком с накладным ноготком.

— Слушай, боярышня юница, яко глаголет многоученный муж! — наставительно изрек отец Иувеналий с еще более окладистой бородой, чем у купца. Он был председателем жюри присяжных. — Еще апостол Павел рек: «…елицы суть под игом раби, своих господий веяния чести да сподобляют, да имя Божие не хулится и учение».

Профессор, видя замешательство недоумевающей девочки, почти, ребенка, поспешил растолковать:

— Сие, моя девственная в науке и священном писании коллега, означает, по словам того же вероучителя: «Рабы, повинуйтесь господам вашим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу».

— Или вот еще: «Рабы, во всем повинуйтесь господам вашим по плоти, не в глазах только служа им, как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь Бога», — подсказал учитель словесности из очень дорогого лицея, где даже православный закон божий преподают на английском.

— Ну и что с того, что вы тут мне наговорили кучу непонятных слов? — сделала круглые глазки госпожа Михалкова — Рублёвская, раскусывая вьетнамскую креветку из коробочки с надписью «manila food».

— Позвольте мне все–таки продолжить краткий экскурс в социальную историю. Я хочу вас убедить в правоте точки зрения большинства членов жюри присяжных и тем самым помочь вам выполнить ваш гражданский долг. Ваши возражения раскалывают жюри и вербуют вам новых сторонников из числа присяжных, особенно вот этого господина студента, что явно заметно по его горящему взору.

— Мне лично импонирует точка зрения госпожи Михалковой, — выпалил прыщавый студент, которому больше импонировали ее изящные ножки под мини–юбкой.

— Помолчите, коллега, — призвал маститый профессор к порядку своего же студента. — Продолжим нить размышления. Итак, по всеобщему мнению, история человечества — непрерывная цепь совершенствования форм рабовладения. Сначала пленных убивали, чтобы их съесть. Когда у древних людей с развитием животноводства и земледелия появился излишек съестных припасов, чтобы не умереть с голоду в период стихийных бедствий или войны, пленных перестали убивать, а превращали их в рабов. Заметьте, только с этого исторического момента начинает развиваться культурная цивилизация.

Чем больше рабов, тем больше у хозяина богатства, тем выше его социальное положение. Раб работает в поле или вертит деревянные машины, которые подавали воду на поля. Рабов нужно было много, потому что раб за сутки верчения колеса навсегда терял здоровье или попросту умирал.

Но вот научились выплавлять и ковать железо, сделали колесный плуг. Вывели высокопродуктивные сорта зерновых культур и улучшенные породы скота. Даже с помощью древней механизации труда стало возможным прочно устранить угрозу голода, заложив на хранение зерна не несколько лет вперед. Отпала необходимость содержать огромное количество ленивых и прожорливых античных рабов. Их ведь нужно было кормить, одевать и строить им жилище.

Рабу дали свободу самостоятельно работать на клочке земли, принадлежащей господину, и строить на ней хижины. Так появился раб нового типа — средневековый крепостной. На выделенном клочке земли он сам себе хозяин, но из барского поместья — ни ногой! Отдавай часть урожая барину, обрабатывай на барщине его поля, а сам живи, одевайся и питайся как хочешь. Барин за твою голодную жизнь не отвечает, но отвечает перед государем за твою голодную смерть. Так и имение могут отнять, если заморишь крепостных голодом.

Но вот появились сложные водяные, а потом паровые машины, фабрики стали приносить больше доходов, чем помещичьи хозяйства. Крепостным рабам дали свободу, попросту согнали с земли. И дозволили распоряжаться собственной судьбой, то есть выбирать себе хозяина по собственному вкусу. Хочешь, нанимайся в батраки к землевладельцу, хочешь — уезжай в город. Рабочий раб на фабрике уже сам заботился о жилье, пропитании семьи и о здоровье близких. Фабрикант уже не нес прямой ответственности за условия жизни, здоровье рабов–рабочих, даже не отвечал за голодную смерть уволенных с фабрики. По сравнению с античным и средневековым рабовладением это был большой скачок прогресса. Раб, имеющий постоянную работу и высокую квалификацию, имел крышу над головой, сытный кусок для всей семьи и даже мог позволить себе выучить в школе одного ребенка или даже нескольких.