Высокое небо - [8]

И все же в том, что страна получила замечательные истребители, была немалая заслуга Швецова. Лучше других это понимал сам Поликарпов. Потому он с таким нетерпением ожидал, что скажет Аркадий Дмитриевич дальше.

Телефонный звонок из Москвы, разговор с Поликарповым не застали Швецова врасплох. Около года он занимался проектом, который недавно завершил, и со дня на день новый двигатель должен был стать на заводские испытания. Если что и взбудоражило, то это нетерпение Поликарпова, его смешные иносказательные вопросы, сквозь которые проступала тревога.

Не было никакого сомнения, что наши истребители будут воевать в Испании. Может быть, они уже там. Но кто знает, какую технику получат мятежники? Возможно, им придет на помощь Германия, а там — Мессершмитт и Хейнкель, они не дремлют. Вот и выходит, что надо улучшать летно-тактические качества наших истребителей. Ведь с того момента, как Коккинаки установил мировой рекорд, прошло больше года. Для прогресса авиации это целая вечность.

Вот какими раздумьями был занят Швецов, когда Побережский вошел к нему в кабинет. Директор завода выглядел каким-то праздничным. На его пиджаке, против обычного, сияли три ордена, и могло показаться, что он заглянул лишь на секунду, прервав какое-то торжественное заседание.

Покосившись на открытую форточку, Побережский ткнул ее пальцем, после чего основательно уселся в кресло. Так садится человек, который зашел надолго. Потом он пристроил руку на узкой полоске стола, свободной от бумаг, и быстро побарабанил пальцами. Эти долгие приготовления свидетельствовали о том, что разговор предстоит серьезный.

Начал Побережский неожиданно:

— У меня два вопроса — сложный и приятный. С которого начнем?

Аркадий Дмитриевич расцепил сложенные на столе руки, развел их в стороны.

— Тогда со сложного, — вслух решил директор.

Первый вопрос оказался действительно сложным. По указанию Орджоникидзе, завод должен был в кратчайшие сроки резко увеличить выпуск двигателей для истребителей. Но нарком имел в виду не только серийные М-25. Он поставил задачу дать несколько модификаций мотора, которые бы отличались от базового большей взлетной мощностью. Само собой разумеется, что новые моторы должны без особого труда «вписаться» в отработанную на заводе технологию, ибо в противном случае овчинка не будет стоить выделки — потеряется дорогое, бесценное время.

Побережский повел головой, будто его теснил воротничок, и посмотрел на Швецова — как он воспринял сказанное?

Аркадий Дмитриевич неподвижно сидел за столом и встретил его взгляд, не изменив позы. В эту минуту он мог думать только об одном: «Опять отодвигается работа, за которую так хотелось взяться. Хотя, если ее все время отодвигать, то так и не удастся начать. Кто может предвидеть задания, которые дадут заводу через месяц, через полгода? Значит, придется как-то перестроить свой день, чтобы высвободить хоть немного времени. Как-то перестроить…»

Побережский знал, что, не оставляя текущих проектов, Швецов исподволь вынашивал идею двигателя поразительной мощности и выносливости. Несколько раз он заставал Аркадия Дмитриевича за какими-то расчетами, о которых сам Швецов сказал: «Это для будущего». Вот почему подчеркнуто спокойный взгляд Аркадия Дмитриевича сейчас объяснил ему многое. Но никакого утешения про запас Побережский не имел. Вместо утешения последовало жесткое резюме: задание государственной важности.

А второй вопрос, который приготовил директор, был и впрямь приятным, по крайней мере, не очень обременительным. Он уже говорил, что завод и группа ведущих работников представлены к правительственным наградам. Так вот, среди представленных и Швецов. Посему надлежит Аркадию Дмитриевичу заполнить анкету и набросать автобиографию. Срочно, сегодня же, а лучше всего прямо сейчас.

С этими словами Побережский легко поднялся с кресла, открыл форточку и, торопливо взглянув на часы, покинул кабинет.

Аркадий Дмитриевич продолжал сидеть за столом все в той же позе. Не сразу ему удалось сосредоточиться. В голове хаотично проносились обрывки фраз, сказанных директором, они и звучали в его интонации. Мысль перебегала с одного на другое, лишь фиксируя эти фразы, скользя по ним, не вникая в суть. Но смятение длилось недолго. Усилием воли с ним удалось справиться, и все встало на свои места.

Итак, задание Орджоникидзе. «Задание государственной важности». Там, в верхах, оперируют иными категориями, не такими, как главный конструктор завода. Обстоятельства требуют в срочном порядке иметь модифицированный двигатель, и в верхах выбирают одного исполнителя из многих. Авиация не косметика — нужно, значит необходимо. В широком аспекте такой подход, может быть, единственно правильный. Верхам попросту некогда задумываться над тем, что исполнитель, на которого пал жребий, обрекается на низкий к. п. д. Но об этом не может не думать сам исполнитель. Он становится перед выбором: либо превратиться в переваривателя чужих идей, либо все же найти пути к тому, чтобы стать творцом воистину.

Оседлать чужие идеи не сложно, совсем даже просто. Куда труднее заявить о себе как о творце. Это изнурительный труд, который, не исключено, отнимет годы и годы жизни.