Высокое небо - [52]
— Главное — чтобы агрегат был меньше и мощнее, — продолжал свою мысль Швецов. Можно быть благодарным корреспонденту, который записал следующую его фразу, четкую, как формула: — Максимально уменьшенные габариты, максимально увеличенная мощность.
Это сверхзадача конструктора авиационных моторов.
И еще одна важная мысль прозвучала в том разговоре.
— Надо так конструировать, — говорил Аркадий Дмитриевич, — чтобы к моменту серийного выпуска агрегат не устарел. Надо предусмотреть то, что может понадобиться в течение ближайших двух-трех, а может быть, и четырех-пяти лет.
Уметь предвидеть — как это важно! Сколько двигателей, построенных даже маститыми конструкторами, так и не увидели серии! Сейчас уже ничто о них не напоминает, разве миниатюрные модели, стоящие под стеклянными колпаками в самодельных музеях КБ. А все потому, что проекты были без загляда в завтрашний день. Вот и умерли они под натиском времени.
Да, великое это искусство — предвидеть будущее, без него конструктор не конструктор. Причем оно необходимо не только тогда, когда приходит время браться за новый проект, а повседневно. Верно, можно работать и по заданию свыше: дескать, нужен двигатель с такими-то данными. Но куда интереснее самому нащупать новую тенденцию, предвосхитить время. Интереснее и значительно сложнее — потому что нужно умение предвидеть.
Когда наступил новый, сорок пятый, год, Аркадий Дмитриевич, не оставляя текущих дел, был поглощен идеей такого двигателя, который бы надежно и быстро переносил воздушные корабли в самые дальние дали. Все чаще ему вспоминался очень давний, но не забытый разговор с покойным Фридрихом Артуровичем Цандером в старом московском сквере…
В день, когда Аркадия Дмитриевича назначили главным инженером «Мотора», он засиделся в кабинете. Уже темнело, когда он отправился домой. Сразу за Семеновской заставой сел в пролетку и вышел в центре, у консерватории. Огромные афиши зазывали на концерт, который давал в Большом зале Константин Игумнов. Было заманчиво послушать Чайковского в исполнении знаменитого пианиста, и Аркадий Дмитриевич направился к билетным кассам.
Неожиданно кто-то положил ему на плечо руку, обернулся — Цандер. «Фридрих Артурович!» — только и воскликнул Швецов.
В среде московской интеллигенции Цандера знали как одержимого ракетной техникой. Уже два года он работал в конструкторском отделе «Мотора» под началом Швецова, но Аркадий Дмитриевич старался не загружать его текущими делами. Цандер больше занимался собственным проектом ракетного двигателя, и виделись они редко.
— Решил немного развеяться, послушать Первый концерт, — сказал Цандер.
Аркадий Дмитриевич улыбнулся:
— С помощью Игумнова хотите посетить космос?
Выразительные глаза Цандера стали серьезными. Он взялся за пуговицу собеседника и, раскручивая ее, предложил: «Быть может, проведем вечер вместе?»
В консерваторию они не пошли. Сами того не замечая, очутились на улице и медленно побрели вперед. В многолюдном сквере выбрали дальнюю тихую скамейку.
— Что нового на «Моторе»? — поинтересовался Цандер, и, не дожидаясь ответа, горячо сказал: — Мечтаю дожить, когда мои идеи нагрянут на какой-нибудь завод.
Аркадий Дмитриевич давно знал «болезнь» Цандера. Много лет этот самоотверженный инженер занимался теорией ракетостроения, подвергаясь осмеянию недалеких людей. Завистников у него не было. Новое и не всем доступное дело не рождает завистников. Но далеко не все понимали мужество этого человека, который в подвале старого дома проводил долгие часы за своими опытами.
Какое поразительное совпадение! Разговор с Цандером происходил в феврале двадцать четвертого года, а в сорок пятом, тоже в феврале, Аркадий Дмитриевич прочитал в газетах:
«20 февраля летчик дважды Герой Советского Союза Иван Кожедуб в воздушном бою уничтожил немецкий реактивный истребитель Ме-262. Победу обеспечили блестящее мастерство летчика и исключительные качества самолета конструкции Лавочкина».
Аркадий Дмитриевич гордился, что его двухрядная звезда выдержала и победила в схватке с реактивным мотором. С другой стороны, это напомнило, что пришла пора для идей Цандера, что авиация стоит на пороге новой эры.
Он ни на минуту не сомневался в том, что его КБ не останется в стороне от близившейся грандиозной переделки авиации. Ведь у него было главное — талантливый, работоспособный конструкторский коллектив, молодой, полный энергии, горячо преданный делу. И сам он тоже готов поработать в новой области. Что из того, что всю свою жизнь он посвятил поршневым моторам? Их роль невозможно отрицать, это целая эпоха. Но неумолимый прогресс рано или поздно отвергнет поршневые двигатели, заставит их уступить место реактивным. Конечно, это произойдет не сразу, постепенно. Наверняка будет такое время, когда небо станет обителью и реактивных и поршневых самолетов. Возможно даже, что это продлится довольно долго, несколько десятилетий… Но новое все равно возьмет верх. Такова логика жизни.
