Высокое небо - [32]

Это был безошибочный метод, но главный пользовался им очень осмотрительно. Набрасывая эскиз, он не считал его единственно приемлемым. Во всяком случае, это не было высшей ступенькой лестницы, скорее средней, с которой можно подниматься вверх. Никто не отважился бы сказать главному: «Вы так велели». Потому что он не повелевал, а высказывал свою точку зрения.

Это была школа, но школа особого рода. Учитель всячески старался ничем не выдавать своего превосходства, не дать ученикам почувствовать их слабость. Даже когда в его руки попадало явно ошибочное решение, он не отметал его с порога. Поняв ошибку человека, легче понять самого человека, да к тому же иной в своем заблуждении проявляет больше таланта, чем другой в открытии.

Аркадий Дмитриевич не верил, что «в своем отечестве пророков нет». Он искал их в близком окружении, рядом с собою.

Как-то в конструкторском появилась неотложная работа, которую надо было сделать за несколько часов. Людей все еще не хватало, а те, кто находился в КБ, по горло были завалены своими делами.

Один из ведущих явился к главному, развел руками: «Безвыходное положение».

Аркадий Дмитриевич нахмурился: «Неужели некому?»

Ведущий, стараясь казаться более озабоченным, чем это было на самом деле, опять развел руками.

— Поручите Созонову Семену Филипповичу, — распорядился главный.

— Созонову? — переспросил ведущий. В его тоне слышалось неподдельное удивление, дескать, что можно ждать от нашего Семы — ведь мы его хорошо знаем.

— Да, Созонову, — повторил главный.

Ведущий разумел линию Швецова. Возвратившись в конструкторский зал, он сказал Созонову: «Это тебе поручение от главного».

Доверие, которое Аркадий Дмитриевич оказал новичку, тоже было своеобразным импульсом, и он сработал безукоризненно.

Но если главный дал поручение конструктору через посредника, то поблагодарил он его за хорошее исполнение сам.

Хороша та школа, в которой нет места школярству. Иной ученик всю жизнь «подает надежды», числится «будущей знаменитостью». Не всегда он сам виноват в этом, порой тут проступает почерк учителя.

Так же, как слабеют мускулы, не испытывающие нагрузки, так угасает талант, которому не дано выхода. Пусть задача превышает возможности ученика, но пусть ученику будет доверена сложная задача. Во всех других случаях учитель рискует воспитать опасливого дитятю.

Спрятанный под стеклянный колпак, конструктор ненадолго останется мыслящим инженером, потому что ему неоткуда будет черпать. Ничто не может восполнить отрыв от жизни, потерю связи с производством.

Не это ли имел в виду Орджоникидзе, когда еще летом 1935 года издал свой знаменитый приказ № 873? Специальный параграф предписывал конструкторам принимать участие в изготовлении и монтаже опытного образца своей машины.

Приказ товарища Серго разбивал «стеклянные колпаки». Отныне судьба конструктора прочно связывалась с судьбою производства.

Аркадий Дмитриевич полностью разделял взгляд наркома. Он всегда недолюбливал своих коллег, которые причисляли себя к инженерной элите и избегали цеховой прозы. Бывшему токарю это было непонятно. Ну что за конструктор, который боится снять «лайковые перчатки»? В новом КБ, где создаются опытные цеха, все должно быть иначе.

Приказ № 873 был получен давно, четыре года назад. Теперь его следовало дополнить применительно к новым условиям. Главный сформулировал это дополнение так: конструктор отвечает за все.

2

В майские дни в Перми шел фильм «Ленин в 1918 году». Достать билеты в кинотеатр — значило сотворить чудо. Бесконечной лентой завивалась очередь к окошку кассы, можно было подумать, что люди выстроились в ожидании хлеба или лекарства.

Аркадию Дмитриевичу не составило бы труда раздобыть билеты. Достаточно было позвонить в кинотеатр и представиться. Но он никогда не прибегал к такому способу. Домашние тоже не позволяли себе пользоваться его именем.

Нина Ивановна весь день проканителилась в детском саду — устраивала праздничный утренник. Будь у нее свободных два-три часа, она бы, конечно, организовала «семейный культпоход», эта обязанность обычно лежала на ней. Но освободиться удалось только к вечеру, и уже нечего было помышлять о том, чтобы попасть на новый фильм.

Аркадий Дмитриевич с женой сидели за чаем, когда из коридора послышался звонок. Запыхавшись, вошла мать и, увидев, что сын и невестка чаевничают, напустилась на них, пряча улыбку:

— Долго вы намерены так сидеть? Может быть, ради вас перенесут сеанс?

С этими словами она открыла сумочку и достала три билета.

— Вот! В райкоме, спасибо, позаботились. Всем старым большевикам дали.

Евдокия Моисеевна состояла в партии с семнадцатого года. Она уже была не молода, когда свершилась революция, но и ее захватили бурные события. Москва кипела, митинговала, нацеливалась на новую жизнь, и остаться в стороне от всего этого было просто невозможно.

Уже давно покинули родительское гнездо дети, у них была своя жизнь. Теперь они обходились без материнских забот, и Евдокия Моисеевна с радостью отдалась новому для нее делу. Ей приискали место в наробразе, посылали то на одну, то на другую рабочую окраину, где надо было открывать школы, а потом и вовсе записали в учительницы.